К счастью, ветер быстро разогнал клубы дыма.
В этот же момент началась беспорядочная пальба со стороны обоза. Палили преимущественно мушкетёры, ведь почти вся кавалерия только что приказала долго жить. Стреляли беспорядочно, во все стороны.
Где-то зачиркали пули, ломая и разнося в щепки тонкие деревца и свисающие ветки. Кто-то из стрельцов ойкнул, осел на землю – зацепила шальная пуля.
Дёмин бросил на него короткий взгляд: вроде ничего серьёзного, попало в руку, кость не задета – вон с какой яростью стрелец сжимает и разжимает кисть.
Пришёл черёд более архаичного оружия. В мушкетёров полетели стрелы. Как бы хорошо ни целились стрельцы, всё равно под раздачу попали и ни в чём не повинные коняшки. И любое такое попадание вызывало у Дёмина приступ острой боли: каждую из лошадей он мысленно уже записал в трофеи.
Колчаны опустели быстро, гораздо быстрее, чем успели перезарядиться польские мушкетёры.
– В атаку! – крикнул Дёмин и побежал первым, вращая в воздухе вытащенной из ножен саблей.
Навстречу ему уже спрыгивал толстый, красномордый «жолнеж», причём этот самый «фейс» красного цвета никоим образом не выдавал в противнике уроженца другой нации. Не будь на нём синего кафтана и шапки-мегерки, Дёмин признал бы в стремившемся наперерез враге мужика из какой-нибудь Рязанщины или Вологодчины. Даже убивать его не хотелось.
Но… славянин пёр на славянина.
Они сшиблись в яростной сабельной схватке. Зазвенела сталь.
Несмотря на грузность, фехтовать мушкетёр умел. Грамотно отводил все выпады Дёмина и разик умудрился едва не полоснуть ему по руке. Подполковник почти чудом увернулся от клинка, отсвечивающего на солнце фиолетовым.
Поляк по инерции проскочил чуть вперёд, слегка раскрылся и позволил сабле Дёмина с треском разрывающейся ткани войти между рёбер.
«Воевода» быстро выдернул окрасившийся в багровое клинок. Оставлять позади раненого противника не стоило, поэтому сабля полоснула по толстой шее поляка. Отделить голову от туловища не отделила, но после такого не живут – об этом свидетельствовал обширный опыт спецназовца.
Дениска орудовал поблизости, страхуя командира. На одну саблю он не полагался, зажимая в левой руке нагревшуюся рукоятку «Грача». Правда, в ход пистолет пускал совсем уж в крайнем случае, но такие оказии случались за время короткой схватки неоднократно. То хитрый лях, спрятавшийся за одной из телег, выскочил как будто из табакерки и едва не пришил Михая (только пуля Дениски успела немножечко раньше), то пришлось на бегу устраивать прореху в строе спешившихся казаков, которых не зря называли «панцирными».
Сабля тоже не знала покоя. Высокий рост делал Павленко в сравнении с приземистыми поляками почти великаном, а это, как известно, большое преимущество в фехтовании.
Морошкин действовал не так сноровисто и быстро, как Дениска, предпочитая прямолинейной сшибке продуманную стратегию. Почти всегда заставлял противника ошибиться и только после этого наносил один аккуратный, но смертельный удар. Интуиция помогала майору находить бреши в обороне любого противника, будь тот хоть трижды опытным бретёром, прежде не ведавшим поражения.
Свешникова Дёмин не видел, но знал, что под крылом Воднева историк точно не пропадёт. «Кержач» не позволит темпераментному учёному пороть ненужную горячку и вытащит из любой беды. С ним тот и в огне не сгорит, и в воде не утонет.
Собственно, так оно и было. Умелая рука Воднева не раз и не два отводила беду от буйной головы научного авторитета. Пожалуй, из спецназовца мог бы выйти телохранитель высшего разряда, хоть прямо сейчас в охрану президента.
