– А вот тут у нас девочка. С персиками… – продолжила она. Вместе с Соней они только что вошли в большой зал и увидели… Крепыша, заворачивающего картину в упаковочную бумагу. Ну прямо готовая шоколадка!
– Это что такое?! – ахнула смотрительница. И опустила руку. Крепыш замер, а Соня вдруг выдал то, чего от него никто не ждал:
– Это… часть дегустации. Картину как конфету упаковываем. Девочку, хе-хе, с персиками. В этом… в буфете! Красиво?
Дама тяжело сглотнула, поправляя очки и пытаясь понять, как ей реагировать на происходящее. А Крепыш быстро закивал и поправил на картине «обёртку». Синюю, прямо как у конфеты! Схватил Соню за руку, и вместе они поспешили из музея.
Очень громко, будто вода капала из крана, тикали часы. В огромном тёмном кабинете с тяжёлыми шторами, тёмными высокими шкафами и непонятными картинами стоял длинный стол. В него упиралось спинкой кресло – тоже очень большое, кожаное и старинное.
На пороге кабинета, ссутулившись и сжавшись, появились Крепыш и Соня. Крепыш пытался унять дрожь в коленях, челюсти и руках, поэтому засунул руки в карманы и натянуто улыбался. Соня смотрел то на напарника, то на кресло и часто моргал.
Но обитатель кабинета не повернулся к грабителям: булькающий, глубокий голос зазвучал из-за стола тяжело, как шаги пленного, а кресло не шелохнулось.
– Друзья мои… Прекрасен ваш союз.
– Господин Грибофф, мы можем всё объяснить, – прошептал Крепыш неуверенно. Челюсть предала его и стала трястись, будто танцевала чечётку.
– Газеты пишут, что очень странные ценители искусства подарили галерее пятьдесят килограммов колбасы и укутали известную картину в цветную подарочную бумагу. Но сотрудники музея решили не убирать «обёртку» и оставить экспонат на пару дней в таком виде, что очень понравилось посетителям, потому что было похоже на конфету… Я так понял, вы решили уйти из профессии в искусство? Оформлять выставки?
Соня заулыбался и закивал. Крепыш наступил ему на ногу и шагнул вперёд.
– Ситуация вышла из-под контроля. Нас могли поймать, мы старались сделать всё, чтобы выйти из-под подозрения и оставить шанс…
Но обитатель кабинета перебил грабителя:
– Видите? Слева на стене пустует место для картины. Той самой картины, которую вы должны были привезти мне вчера. Теперь у вас есть шанс украсить стену чем-то другим… – Раздался хруст пальцев.
– Прошу вас, не надо! – почти заплакал Крепыш.
– Не на-до… – промямлил Соня.
– Надо! Надо! Вы меня так подвели! Вы… Вы! – Грибофф то ли закашлялся, то ли высморкался. Сделав паузу, он продолжил: – Прочь отсюда и ждите нового задания. Прочь! И прикажите принести мне чаю! – закончил фальцетом обитатель кабинета и затих. – Сладкого!
Соня и Крепыш, не поворачиваясь к столу спиной, попятились к выходу. По дороге к грузовику – теперь заклеенному рекламой колбасы – разбойники тихо перешёптывались:
– Ты понимаешь, что ты наделал? Что нам теперь грозит? – шипел Крепыш.
– Я ничего не мог… эта пастила – я будто забыл, зачем приехал в галерею, – оправдывался Соня.
– Мы провалили это задание… Важное задание. Большое задание! – рвал на себе волосы Крепыш.
А тем временем спецагенты «Сюрприз» и «В глазури» лежали в шезлонгах у бассейна и потягивали шоколадный сироп из красивых коктейльных бокалов. Зефирка поправила свои солнцезащитные очки, а шоколадное яйцо вдруг тяжело вздохнуло.
– Святые бобы… Опять какое-то странное чувство внутри, под обёрткой. Колет…
