Сперматозоид - страница 23



Егорка крутил шкатулку и никак не мог поверить, что вся эта резьба на ней это его рук дело. Он настолько вложил в портрет Меланьи свою любовь, что ему окончательно стало ясно – это его промысел.

Двери в темницу открылись. На пороге снова появился барин.

– Прошло уже две недели, как ты у меня добрый молодец, под арестом сидишь. Неужели не решился шкатулку продать, – сказал он, лукаво покручивая свои усы.

– Решился я барин, – ответил Егорка.

– Ну, и сколько ты за неё хочешь, – спросил хозяин.

– Хочу, чтобы дочка твоя Меланья за меня замуж пошла. Как пойдет, так шкатулку и забирай.

– Ты что возомнил о себе горбун? Ты хочешь, чтобы я дочь барина за холопа отдал? Не бывать этому! Сгниешь у меня в заточении! Даром отдашь, – сказал барин и, хлопнув дверью, покинул казематы.

Заплакал Егорка. Схватил солонку, да уже хотел разбить её о сырую стену, как вдруг появилась крыса.

– Ну и чего ты удумал дурашка?

– Не хочет барин меня отпускать. Хочет, чтобы я ему солонку даром отдал, – сказал Егорка.

– Ну, раз так хочет – то отдай, – ответила крыса.

– А как? Маменька наказывала не поддаваться искушению – что мне теперь делать?

– Ты слезы понапрасну не лей, маменьке покажи шкатулку, которую ты своими руками сотворил. Она непременно простит тебя, – сказала крыса. – Уж больно невестка хорошая для неё будет. Да и приданое богатое можешь получить.

– Ты так считаешь?

– Клянусь своим хвостом, – сказала крыса. – Давно тут живу, всякого на своем свете повидала.

– А как же горб?

– Не бери в голову, иногда под горбом крылья ангела спрятаны.

На следующий день, как всегда с самого утра в темницу пожаловалась Меланья и принесла еду. Егорка лежал на соломе, заложив руки за голову, и смотрел в потолок.

– Здравствуй добрый молодец. Вот отведай, чай уже завтракать пора, – сказала она улыбаясь.

– Не буду, – буркнул Егорка. – Тятя твой, меня свободы лишил не законно. Я ему предлагал продать солонку и даже цену назначил, но он отказался, – сказал Егор и отвернулся к стене.

– Я поговорю с батенькой и узнаю, почему он так поступил. А ты не печалься и не кручинься, может это тебя сам господь такой дорогой ведет, чтобы ты познал то, чего ранее не ведал.

Меланья коснулась руки Егора, и он почувствовал, как бабочки вновь вспорхнули с его сердца словно с цветка и стали крылышками щекотать ему душу. Егор достал солонку, на которой красовался портрет Меланьи и показал её девушке.

– Ой, что это, – спросила она, принимая из рук Егора его творение.

– Это, я сделал, – сказал Егор смущенно. – Из того грушевого чурбака.

– Красота какая, – сказала девушка и от восхищения прижала солонку к груди. – Это же я!?

– Папеньке своему передай, что я решился ему солонку отдать даром.

– Эту, – спросила девушка, возвращая солонку Егору.

– Нет! Эту я оставлю мамане своей оставлю, – сказал Егор.

Меланья, бережно вернула шкатулку и, поцеловав его в щеку, выскочила из темницы. А Егорка, сам себе улыбнулся, и глубоко вздохнув, сказал: – «Вот и дело нашел себе по сердцу».

– Жди гостей, – сказала крыса – сейчас барин за солонкой прибежит.

Егорка подал ей кусок хлеба, а сам стал прислушиваться, ожидая вестей со свободы. И правда. Как сказала крыса, через несколько минут после ухода Меланьи в темницу спустился её благоверный папаша.

– Ну, здравствуй добрый молодец, – сказал он. – Дочка сказывала, ты решил мне шкатулку продать?

– Решил, – ответил Егорка. – Только не продать. Хочу я тебе её барин просто так – даром отдать. Подарить хочу.