Кот спал и даже не открыл свой ленивый глаз, когда я вошел в номер. Я сложил продукты в холодильник и вынул записную книжку. У Елены была дочь, которой не нравился какой-то распорядок. Вряд ли она работала – скорее всего, находилась в летнем трудовом лагере при школе, утомившем ее свободолюбие. Тут я был солидарен с ребенком: терпеть не мог отработки в летний период. Мне хотелось сидеть дома, есть чипсы и играть в компьютерные игры. От имени Елены во втором пункте своих расследований я нарисовал стрелку, на конце которой написал «дочь Света». Имя для детей нашего времени чрезвычайно редкое. Хотя к образу Гранитного оно вязалось неплохо.
Дождавшись часа дня, я вынул пакет и направился в кабинет администратора. В фойе мой нос учуял аромат разогревающихся беляшей. Я постучал в дверь.
– Заходите, Сергей.
– Елена, давайте на «ты»? – попросил я. – У вас есть нож? Я настрогаю салатик.
– Хорошо, давай. – Она вынула из стола старый нож с наполовину сточенным лезвием.
– Ого, он тут с момента основания гостиницы? – удивился я.
Возле ручки на металле лезвия еще осталась выбитая цена: «2 руб. 35 коп».
– Да, он был и до меня. Режет – и ладно.
Я проверил пальцем заточку лезвия. Выложил на доску огурцы и начал резать.
– Лен, я заметил, что в вашем поселке очень много старых машин, которых уже нигде не осталось. Почему так? – спросил я. – Или этот советский нож? Союза уже тридцать с лишним лет как нету, а он явно и при Союзе успел поработать.
– Сергей, вопрос не по адресу. Я не знаю, почему наши мужики ездят на старье. Скорее всего, из-за маленьких заработков. Ремонтируют и ездят, что им остается. Главное, что машина едет. Ведь ради этого ее покупают. А иномарки нужны, чтобы люди друг перед дружкой похвалялись. Куда иномарка довезет, туда и старый «Москвич» доедет. – Елена бросила на меня любопытный взгляд. – Вы ведь сюда не просто так приехали?
– Мы же на «ты», – напомнил я.
– Прости, на работе сложнее дается неформальное общение.
– Это намек на продолжение отношений? – быстро нашелся я.
Елена рассмеялась.
– А ты не промах. Не знаю, я дама видная, привыкла набивать себе цену, – пошутила она.
Я сложил нарезанные огурцы в салатник и взялся за помидоры. Совершенно очевидно наклевывался роман. По всем признакам Елена находилась в охоте.
– Раз у нас начался аукцион, предлагаю огласить минимальную цену лота, – предложил я.
– Сергей, ты меня смущаешь. – Елена на самом деле покраснела.
Для меня ее реакция оказалась неожиданной.
– Прости, мне показалось… ладно, предлагаю сегодня отужинать вместе. Ты до которого часа работаешь?
– Смена заканчивается в восемь. Свободное время с десяти до одиннадцати.
– Как это понимать – «свободное время»? Ты сама себе не хозяйка?
– Сергей, это единственное время, кроме обеденного, когда я сама себе хозяйка.
– Очень странно. У вас здесь очень много странного, Лен. Контракты, распорядок какой-то жесткий, как в тюрьме. Старье на каждом шагу.
– Старья здесь намного больше, чем тебе удается видеть, – ответила Елена.
Ее замечание я не понял и потому пропустил мимо ушей.
– Разве нам не хватит часа, чтобы пообщаться? Если тебе не жалко бензина, мы могли бы покататься на твоей машине.
– Смеешься? Мне начальство расширило лимит по топливной карте. Хочешь кататься – будем кататься. – Я вынул упаковку кетчупа и поставил на стол. – Скажи, в ваших палестинах как этот продукт называют: чепчук или кекчуп?
