Читать онлайн Наталья Левених - «Спят усталые игрушки…». Сборник рассказов

Иллюстратор Полина Пименова

© Наталья Левених, 2025

© Полина Пименова, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0065-1985-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Будильник, разлепить глаза, ещё бы пять минуточек… Но воспитательница просила не опаздывать, утром репетиция. Лена потягивается, зовёт дочку: «Котёнок, просыпайся потихоньку».

Прошлёпать голыми ногами по холодному полу, включить чайник, умыться, достать в полутьме из шкафа что-нибудь немятое.

Лена открывает балконную дверь – проверить погоду. В лицо бьёт дождь со снегом. Хорошо бы надеть зимние куртки, но искать некогда, сойдут и пальто, главное – шарфы потеплее. Лена идёт в прихожую, перебирает на полке шапки, шарфы, перчатки – всё такое лёгкое, почти летнее… Кричит в сторону ванной: «Катюш, умывайся быстрее, завтрак не успеваем, в садике поешь!»

Катюшка выходит из ванной. Лицо сонное, волосы растрёпаны, но одета. В руках осенняя поделка – грибочки в корзинке. Ставят в пакет, накрывают лёгким шарфом – дай бог, не промокнет. Лена обматывает Катюшкину шею маленьким шарфом, помогает надеть пальто, большим укутывает снаружи. «Мама, а где шапка?» Лена вздыхает: «Нет времени искать, наденешь мою, у меня капюшон». Катюшка хнычет: шапка колется. Лена утешает: зато яркая, машина не собьёт. Чудом находят парные варежки – и вперёд, под снег.

Лена идёт быстрым шагом, одной рукой тянет Катюшку, в другой мотыляется по ветру пакет с поделкой. Идти трудно, холодный дождь сечёт лицо. Катюшка опять хнычет: «Мама, не хочу в садик!» Лена привычно талдычит, что такой порядок, взрослые – на работу, дети – в садик, образование и социализация, без этого никуда, и сколько можно повторять? Катюшка не унимается: «Мама, мне страшно!»

Звенящая нотка в голосе побуждает Лену обернуться и посмотреть на дочь. Катюшка часто моргает и сжимает губы – прямо как её отец. Но тот сразу начинал кричать, а Катя молчит, просто хмурится. Лена вздыхает: ну что опять случилось? Катюшка жалуется, что Вова обижает, забирает полдник, пока Аниванна не видит, а вчера порвал её рисунок, прямо на занятии, а с мальчишками даже дерётся. «Ты просто к нему не подходи, – говорит Лена, – а я поговорю с Анной Ивановной. Бежим, совсем опоздали».

Когда они добегают до садика, дождь становится снегом, мягкими хлопьями падает на плечи. Катюшкины щёчки румянятся в цвет шапочки. Лена снимает варежку, тычет пальцами в ледяные кнопки домофона, но дверь распахивается сама. Их оглушает голос заведующей Инны Львовны: «Шапошниковы! Что ж так поздно? Репетиция идёт! Лена, ты беги, мы тут сами».

Лена сбивчиво, по-детски оправдывается, мол, будильник, дождь, поделка… Рядом с Инной Львовной Лене всегда шесть лет, ведь заведующую даже мама побаивалась. Лена чмокает Катюшку и убегает на работу.

В офисе Лена стряхивает с пальто мокрый снег, вешает сушиться шарф, переобувается. Наконец включили отопление, женщины сняли тёплые кофты, запестрели блузками. Лена тоже снимает свитер и идёт на кухню за кофе. Лена не любит утренней болтовни. Но сегодня в офисе спокойно: видимо, многие стоят в пробках или вообще решили не приезжать. Из чайника вырывается пар, звенят чашки, кто-то заваривает земляничный чай… Лена позволяет себе задержаться и даже присесть на краешек табуретки.

Кухонный разговор вертится вокруг сказок. Громче всех возмущается Вита: «Ну вы представляете, велят читать народные сказки. А у меня к каждому сюжету вопросики. Взять отца Золушки – он о чём думал? Не видел, как с дочкой обращаются?»

Остальные наперебой подхватывают: «А мама Рапунцель? А Гензель и Гретель как вам? Родители решили их не кормить и отвели в лес – нормально?» – «Критикуешь – предлагай! Что им было делать? Самим убить, чтоб не мучились?» – «Фу, девчонки, что за темы у вас с утра?» – «Какие сказки, такие и темы! И как такое детям читать? Моя в средней группе, там Красная Шапочка. Вот вы мне скажите: какая мать отправит дочь одну через лес? Ведь знала же про волка! Лен, у тебя ж дочка тоже в средней? Ты как объясняла?»

Лена растерянно смотрит на коллег. Таких вопросов Катюшка не задавала. Хотя они и сказку читали, и мультик смотрели. Даже ходили на спектакль в Большой театр кукол – правда, Катюшка тогда была совсем маленькая и запомнила только яркую афишу и фотографа с кроликом в фойе.

Коллеги ждут, и Лена говорит первое, что приходит в голову: может быть, у мамы были другие дела? Или она не подумала, что опасность реальна?

Лене кажется, что её ответ банален. Коллеги пожимают плечами, а Эвелина даже слегка кривится. Эвелина читала Юнга, Проппа и даже Клариссу Эстес. В её присутствии Лена сжимается и кажется себе глупышкой из средней группы, которую экзаменует всезнающая второклассница.

Эвелина ударяется в архетипические толкования: инициация в лесу, обряд временной смерти, образ жестокой матери, волк как архетип Тени…

«Опять накрутили со своим Проппом!» – это фыркает новая юристка, которую взяли на комплаенс. Проще говоря – следить за порядком и стучать на тех, кто порядок нарушает. Юристка утверждает, что Красная Шапочка – про важность дисциплины. Говорила же мама не сходить с тропинки. Красная Шапочка отвлеклась на цветы – и вот результат. Юристка демонстративно отвечает на деловой звонок и выходит из кухни.

Всем неловко. Настроение спасает Ася: «Ой, девочки, вы всё усложняете! Красная Шапочка – чистый секс. Вы же знаете, что в оригинале там не шапочка, а капюшон? Ничего не напоминает?

Девчонки краснеют, давятся смехом, радуются женскому сообщничеству. Дверь распахивается, смех застревает у Лены в горле.

На пороге главбух Лидия Аркадьевна: «Я-то голову ломаю, где вся бухгалтерия, а они тут сказки обсуждают! Одни юристы работают!»

«Лидочка, такая хмарь на дворе, дай девчонкам хоть согреться с автобуса», – главная финансистка, как всегда, на защите молодёжи. Лидия Аркадьевна смягчается: «Понимаю, и давление низкое, я еле встала. Девки, я булок купила, чтоб повеселее, угощаю. Ленок, подсуетись».

Лена принимает из рук Лидии Аркадьевны бумажный пакет, сладко пахнущий творожной выпечкой, выкладывает на тарелку упитанные булочки.

Девочки наливают чай, разбирают булочки, стряхивают с юбок ароматные крошки, болтают. Лидия Аркадьевна запихивает в рот сразу полбулки и становится похожа на зайчиху из сказки Сутеева. Прожевав, включается в разговор: «А может, она о больной матери заботилась, а? Дети в те времена – расходный материал, лет до семи так точно. А мать у человека одна! – Лидия Аркадьевна строго обводит глазами пёстрый кружок. – Эх, молодо-зелено, вот постареют ваши матери – поймёте. Всё, работать».

Лена моет чашки, возвращается на рабочее место и углубляется в таблицы, но где-то на краешке сознания скребётся вопрос о Красной Шапочке.

На обед Лена идёт одна. Заказывает бизнес-ланч: «Суп и выпечку, пожалуйста, с собой, мне для ребёнка» – и утыкается в телефон. Мамские чаты, специалисты по фольклору, славянские сектанты – у всех свои трактовки сказок, и Лена запутывается вконец.

Наконец Лена не выдерживает и звонит подруге. Маша – психолог. Не сказкотерапевт и не специалист по родовым программам, а обычный школьный психолог. Зато у неё своя голова на плечах. Через восемь гудков Маша наконец берёт трубку, и Лену оглушает звон детских голосов – видимо, перемена.

Лена лепечет: «Маш, прости, я быстро. Может, вас учили на курсах каких. Вот в „Красной Шапочке“ – мама зачем её отправила в лес? Ведь далеко же. И она же знала, что там волк?»

Маша перекрикивает гомон: «Не помню особо. Вроде бы сказки – это запакованный народный опыт. Всё на свете – сказки. А чтобы конкретно… Разве что по Фрейду, типа красный цвет – это менструация, а у Красной Шапочки борьба либидо и мортидо. Ерунда, короче. Стой, кому сказала!»

Лена уже готова поблагодарить и отключиться, но тут Маша упоминает, что этот вопрос – годный проективный тест. Правильного ответа нет. Важно, как человек на этот вопрос отвечает. И ответ даёт о нём информацию. «Вот ты, Лен, что ответила?»

Лена повторяет свой банальный ответ: мол, мама была занята, недооценила опасность, и… «Ой, Маш, прости, из садика звонят».

Лена ставит звонок на удержание и слушает Инну Львовну. Внутри всё холодеет. Лена хочет сжаться в ледяной комок и больше не существовать. С усилием она выползает из-за столика, не забывает оставить деньги за ланч, забывает пакет с супом и тёплый шарф, набрасывает на плечи пальто и несётся на остановку, по пути записывая голосовое главбуху Лидии Аркадьевне.

Катюшка сидит на диванчике в кабинете заведующей и листает книжку Шарля Перро, в носу у неё окровавленная вата. Инна Львовна протягивает Лене стакан воды: «Что ж ты такая нервная, Шапошникова, да всё в порядке уже, ну подрались немного, и крови-то совсем чуть-чуть».

Лена послушно глотает воду, садится на диван к дочери. Инна Львовна увещевает: «Ты не волнуйся, Вовку мама забрала, извинялась, телефон твой просила, я дала, ты уж прости». Говорит, что мама Вовы обещала принять меры. Хвалит Катюшку – мол, девка-то не промах, вся в бабку, и даже не себя защищала-то, а подружку. Для порядка журит обеих: девочкам драться неприлично, должно быть воспитание…

Лена обнимает дочку, задевает плечом её носик. Тот опять начинает кровить. Они идут к медсестре, меняют вату. Лена дрожащими руками вызывает такси до дома – уж по такому случаю можно потратиться.

С непривычки Лена забывает выбрать в приложении детский тариф. Таксист злобствует, отказывается везти, но видит лицо Катюшки и смягчается: «Кто ж тебя так?» Катюшка бойко рассказывает про Вову, полдник, Соню, драку и что нечего девочек обижать! Таксист усмехается – боевая девчонка! Машет рукой, открывает заднюю дверь, сооружает Катюшке сиденье из одеял. Такси принимает их в своё тёплое нутро и тащится по пробкам в сторону дома.

Катюшка томится, просит сказку. Лена силится вспомнить что-нибудь про женское воспитание, но в голове по-прежнему елозит Красная Шапочка. Катюшка сразу перебивает: «А почему мама посылает Красную Шапочку в лес одну? А вдруг волк?» Лена мешкает, вспоминает психолога Машу и просит дочку ответить самостоятельно.

Катюшка часто моргает, смотрит в окно, на водителя, трогает ватку в носу. «Может, чтобы Красная Шапочка училась жизни? Ну как ты меня водишь в садик, да? В древности же садиков не было. А лес был».

У Лены перехватывает дыхание. Она смотрит на свою тёплую красную шапку, которая так ладно сидит на Катюшкиной голове, вспоминает корзинку с грибочками, социализацию, мальчика Вову. Прижимает Катюшку к себе так крепко, что расползаются одеяла. Сдерживается изо всех сил, но глазам становится так горячо, что терпеть уже никак.

Катюшка обнимает мать тёплыми ручками, гладит по волосам: «Мам, да ладно, ну не болит уже ничего, Вова обещал, что больше так не будет, он сам знаешь как испугался, а девочки теперь со мной дружат, Соня шоколадку подарила, ну не плачь, ну ма-а-ам…»

– Я мама Аси, – начала Первая.

Вишнёвое платье, длинные серьги, спокойный голос. Ей явно к пятидесяти, но выглядит моложе.

– Нам было по шестнадцать. Рано заводить ребёнка, да. Но мы так любили друг друга. Жить стали у моих родителей, свёкр и свекровь помогали деньгами. Когда Ася родилась, я любовалась ею каждую минуту. Вылитый отец. Кудряшки тёмные, с самого рождения. Ресницы длиннющие. Асе так шли яркие цвета, и я до сих пор присматриваю в магазинах красные платья. Иногда даже покупаю. Держу их на дальней полке, потом отдаю подругам или отношу в благотворительный магазин.