Фельдфебель Хартман сильно тряс унтер-офицера Райнварта за плечо, пытаясь разбудить его:
– Давай просыпайся! Нам пора двигаться дальше!
Райнварт нехотя открыл глаза и бросил бессмысленный взгляд на своего командира танка. Однако он тотчас пришел в себя и вспомнил, где находится. Одним рывком он вскочил на ноги. Хартман уже прошел дальше, чтобы разбудить остальных бойцов своего экипажа. В течение шести часов они непрерывно вели бой и всего лишь несколько минут тому назад были вынуждены сделать короткую остановку в этой маленькой деревушке недалеко от Зелова, чтобы дождаться прибытия топливозаправщиков. В то время пока бойцы транспортного подразделения, прибывшего с горючим и смазочными материалами, быстро заправляли немногие исправные боевые машины Pz. IV[8], выбравшиеся из своих танков танкисты мгновенно уснули в ту же самую секунду, как только улеглись на ближайший сухой клочок земли, поросший травой. Однако две минуты назад лейтенант отдал приказ к выступлению.
Еще не совсем проснувшись, танкисты залезли в свое серое чудовище, и только Рамлау не смог удержаться, чтобы не пошутить:
– Ну что, опять то так, то этак, то ложись, то вставай.
– Заткни глотку! – Фельдфебель толкнул его в бок и одновременно захлопнул люк башни.
Последние четыре танка из роты лейтенанта Графа с грохотом исчезли в ночной мгле. Никому не нужно указывать механикам-водителям направление движения. Они направили свои машины туда, где скрещиваются очереди трассирующих пуль, выпущенные из русского и немецкого автоматического оружия, туда, где снова и снова земля встает на дыбы после разрывов снарядов и бомб. Но сейчас пятеро бойцов оставались наедине со своим танком. Только командир танка и механик-водитель видели через смотровые приборы ближайшие окрестности. Никто из них не произносил ни слова. Каждый из них в совершенстве владел своими навыками, каждый знал, что он должен делать, когда станет горячо, когда борьба пойдет не на жизнь, а на смерть. С января они непрерывно участвовали в боях, в таких условиях даже военное ремесло становится привычкой.
Танкисты не знали, сколько времени они уже в пути. Неожиданно до их слуха донеслись близкие разрывы снарядов, выпущенных из русских противотанковых пушек. Фельдфебель Хартман приоткрыл люк башни танка, чтобы быстро осмотреться вокруг. Уже несколько минут рация молчит. Хартман сразу заметил, что они выехали из леса и сейчас с грохотом спускаются вниз с небольшой возвышенности. Далеко позади за ними следует вторая боевая машина, а двух последних танков пока еще не видно. Как и немецкой пехоты. Зато совсем близко хорошо видны несколько темных силуэтов. Однако, прежде чем фельдфебель успевает принять какое-нибудь решение, на той стороне сверкнула вспышка.
Хартман проворно исчез внутри боевой машины и крикнул:
– Башня на двенадцать часов – перед нами вражеские танки! Открыть огонь!
Унтер-офицер Райнварт уже навел башню, Рамлау уже давно зарядил снаряд в пушку, и вот раздался первый выстрел. Бринкман, механик-водитель, крепко держит обеими руками ручки управления. Лязгая гусеницами, Pz. IV с грохотом движется по пересеченной местности. Возможно, это перепаханное поле или лесная делянка. Плевать, это не имеет никакого значения. Танки ползут вперед и стреляют, стреляют и опять устремляются вперед.
Дивизия «Мюнхеберг» представляла собой костяк LVI танкового корпуса и всего немецкого фронта западнее Кюстрина. В ночь на 17 апреля она была единственной дивизией, которой еще раз удалось энергично контратаковать противника и приостановить его.
