Однажды вся компания собиралась к Наталье на день рождения. Натаху, понятно, не позвали. Она терзала несчастный аккордеон и слышала, как ребята договариваются о подарке. Потом обсуждали вопрос о цветах. Натаху добило озвученное Пушей окончательное решение:
– Как можно больше роз!
Этого она вынести уже не смогла и начала действовать. Решительно. По натуре Натаха была проста и незатейлива, как грабли, а в своей упёртости страшна, как носорог. Она с силой захлопнула аккордеон и, угрожающе прошипев сквозь зубы: «я войду в эту семью!..», отправилась на кухню помогать Пушиной матери.
Больше года она таскала сумки, чистила картошку, мыла посуду, приносила Пуше обед в комнату, убирала, вытирала, чистила его ботинки. Постоянно крутилась перед глазами. Пуша оказался в любимой ситуации – его обхаживали, за ним ухаживали. Он начал увлекать Натаху в ванную – больше некуда, квартира маленькая, народу много. Они выходили оттуда красные, распаренные. Натаха смущённо подхихикивала, Пуша на неё не смотрел. Мать спохватилась было пресечь, но опоздала – Натаха уже оказалась беременной.
Пришлось их расписать. Натаха была разочарована. Такой свадьбы, какую закатили в своё время Вовчику, им, конечно, не обломилось. И времена стояли тяжёлые, и получилось всё неожиданно, и радости не было никакой. Не такую жену мать хотела для своего Петруши. Натахина тоже не была в восторге – жених на двенадцать лет старше, пьющий, семья самая простая. Однако она трезво оценивала и свою дочь как невесту и понимала, что рассчитывать ей особо не на что. Поэтому она заранее преподнесла дорогой подарок и уехала с младшим Данилой на море. В самом деле, не пропадать же путёвкам из-за такого незначительного события, как Натахина свадьба! Белое платье сшила Ленка, постаравшись замаскировать складочками и защипчиками уже заметный животик новобрачной.
Из ЗАГСа вернулись быстро. Гостей ещё не было. И вообще дома их никто не встретил. Натаха вошла в большую комнату и обомлела: раздвинутый стол накрыт старой повседневной клеёнкой, чёрной в мелкий цветочек, на стуле стоит старый бульдог Русик и возит слюнявой мордой по расставленным тарелкам. Отец сидит с мужиками у соседнего подъезда, мать у соседки, тёти Шуры. Обидно было – не передать!..
Втроём, с матерью и Ленкой, они доделали всё на кухне, накрыли на стол. Пришли гости. Родственников – никого. И со стороны Натахи – никого. Только друзья Пуши и Вовчика, в своём обычном составе. Так что Натахина свадьба превратилась во внеочередной повод для вечеринки старых друзей. Но теперь Натаха была среди них!
… Но не с ними.
Да, собственно, и не с Пушей. Он с аппетитом ел, пил, к кому-то подсаживался, болтал, шутил, танцевал. Натаха сидела во главе стола – виновница торжества, терзаемая жестоким токсикозом. Гости несколько раз спохватывались, кричали «горько!». От Пуши пахло коньяком, мясом, луком, чесноком… Натаху мутило во время поцелуя. На магнитофоне крутилась большая бобина с коллекцией самых популярных песен. Кто-то крикнул:
– Танец жениха и невесты!..
Пуша торопливо опрокинул в рот рюмку, уже поднявшись, подцепил что-то с тарелки и, жуя, взял невесту под локоток.
Натаха наконец-то оказалась в центре внимания. Они танцевали одни. Пуша обнял её и прижал к себе. «Белфаст! Белфаст!..» – вколачивала в гудящую Натахину голову забойный ритм негритянская группа. Песня была яростная, протестная. Натаха была уверена, что это песня о любви. Ей слышался гимн, жизнеутверждающий марш, сопровождающий её в счастливую семейную жизнь. Хорошо, что она не знала английского языка.
