– О-о-ох!.. Умаялась! Пятки болят – хоть отрубай!.. Ты разбери там… А суп готов?
Съедала что-нибудь по-быстрому и уходила в комнату – прилечь на часок.
Как-то раз сумку некогда и некому было разобрать, и её задвинули под стол, чтобы не мешала. И никто о ней не вспомнил, пока через два дня Пуша, озабоченный неприятным запахом, не начал поиски источника вони и не нашёл под столом большую хозяйственную сумку с протухшими дефицитными продуктами.
Натаху, привыкшую дома у матери к чистоте и порядку, очень раздражала эта безалаберность. Она мечтала жить отдельно, своей семьёй и стирать-гладить-убираться-готовить только для себя и мужа, а не для всех его родственников и гостей. Потерпев примерно с месяц, очумев от постоянной готовки и тошноты, она попала в больницу, на сохранение. Вышла оттуда, полная решимости придерживаться всех рекомендаций, данных врачами, и первым делом объявила свекрови, что отныне покупать продукты и готовить они с Пушей будут только для себя. Её заявления никто не принял всерьёз. Наутро, проводив мужа на работу, она просто ушла к матери, благо, и дом её был напротив. Вечером вернулась, принеся с собой маленький пакетик с продуктами. Не обращая внимания на причитания свекрови, приготовила свой ужин и стала ждать мужа. Пуша с недоумением посмотрел на овощной супчик с ложкой сметаны, на кусочек отварной курицы с горкой несолёного риса и, чертыхаясь про себя, пошёл на кухню за солью, майонезом, кетчупом. Мать, скорбно поджимая губы, поведала ему об оскорбительном демарше его жены и, всхлипывая и сморкаясь в фартук, сокрушённо спрашивала у сыночка: чем она, мать, не угодила и как же им всем жить дальше?.. Больше всего на свете Пуша ценил свой душевный и бытовой комфорт и совершенно не хотел ссориться с матерью. Несколько дней он через силу ковырял безвкусный Натахин ужин, а попозже, когда приходил брат, Вовчик, ужинал ещё раз с ним. Тогда Натаха стала готовить только для себя и заняла половину полки в холодильнике под свои творожки и сметанку, чем окончательно противопоставила себя всей семье. Пуша не присоединился к протестующей жене, а попросил домочадцев не обращать на неё внимания – пусть себе! – намекая на тяжело протекающую беременность и на то обнадёживающее обстоятельство, что семья давно стояла в очереди на расселение. А сам с облегчением вернулся к привычной материной кормёжке. Так, в состоянии худого мира, они протянули ещё какое-то время.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
