– Там, да? – спросила я.
– Да, – вздохнул Эван, присел на корточки и, судя по движениям его рук, начал что-то разрезать.
Я подошла поближе: ректор склонился над коконом из паутины, и над его пальцами сверкали мелкие молнии, расправляясь с нитями. Вскоре из кокона проступило бледное лицо настоящего ван Аббика. Под глазами залегли тени, лоб был покрыт крупными каплями пота. Увидев ректора, ван Аббик вздохнул и пробормотал:
– Что случилось?
– Сумарнскому пауку попалась крупная муха, – ответил Эван. – Голова болит?
Ван Аббик печально усмехнулся.
– Еще как. Все живы?
– Да. Я сейчас вызову врача, тебя отвезут в госпиталь.
Мне сделалось не по себе. Эван окончательно расправился с нитями, помог ван Аббику подняться и провел его в комнату – усадил в кресло и сказал:
– Тебе будет хотеться пить, но пить нельзя, пока весь яд не выведется.
Ван Аббик устало кивнул.
– Хорошо. О, вижу, тот домишко сгорел. Жаль.
Летучая мышь, которая успела перебраться на мое плечо и теперь сидела, вцепившись лапками в платье, фыркнула, выплюнув несколько мелких искр. Теперь, после того, что мы с ней пережили, она больше не казалась мне уродливой. Вполне милое существо.
– Я сидела там вместе с этой мышью, – сказала я.
Ректор одарил меня очень недовольным взглядом, словно мне следовало стоять, не раскрывая рта лишний раз. Но надо же, он извинился передо мной! Не думала, что такие вот люди, ледяные гордецы, способны признавать свои ошибки.
Он очень испугался за меня – потому и кричал, чтобы выплеснуть этот страх.
Как только я это поняла, мне стало легче.
– Это не мышь, – откликнулся ван Аббик. – Это сумеречник, они часто пробираются в здания. Вы ему понравились, как видно.
Я улыбнулась.
– Возьму его себе. Он так решительно меня спасал. Простите мое любопытство, но что именно вы коллекционируете?
Ван Аббик улыбнулся в ответ. На мгновение мне стало жаль его – особенно, когда я вспомнила, как паук рассказывал о любви к Анне. Не придумал же он это все, явно позаимствовал чужие воспоминания.
– Дома и здания, – произнес он. – Их маленькие копии. В соседней комнате есть целый город.
Я понимающе кивнула, и жалость моя усилилась. Наверно, он очень одинок, раз посвятил себя такому увлечению.
Снаружи послышались шаги, и в комнату вошел человек в пальто, накинутом поверх темно-зеленого мешковатого костюма – по всей видимости, врач. В руке он держал саквояж с зеленым полумесяцем на боку.
– Здесь был паук? – заинтересованно спросил он. – Вы убили его?
Эван вынул из кармана пузырек и показал его врачу. Тот понимающе кивнул.
– Отлично. Еще один подвиг в вашу копилку, правда?
Эван усмехнулся и вздохнул.
– Лучше бы их не было, этих подвигов. Ладно, нам пора.
– А как паук узнал, что я имею для вас значение?
Домой мы возвращались в экипаже, похожем на старинный английский кэб. Еще вчера я и представить не могла, что вообще когда-нибудь увижу такой транспорт – и вот еду в нем, подпрыгивая на неровностях дороги.
Сумеречник сперва ехал у меня на плече, а потом перебрался в карман и там свернулся калачиком и уснул. Эван сидел рядом, и его лицо хранило прежнее спокойно-ледяное выражение.
– Такие пауки отлично чувствуют колебания магических полей, – ответил он. – Он понял, что вы не отсюда.
Ректор сделал паузу и добавил:
– Ладно, на самом деле он просто увидел вас с моими детьми.
– Как они? – спросила я.
Взгляд Эвана смягчился.
– Ждут вас дома. Хотели плакать, потом передумали.
