Во всей этой ситуации его смущало только одно.
– Почему со мной до сих пор никто не вышел на связь? – иногда думал он. – Где наша тайная организация? У меня нет сомнения, что они за мной наблюдают, но почему не дают о себе знать?! Видимо потому, что ждут от меня конкретных действий. Мне надо убить Кирова, и тогда со мной обязательно свяжутся и выдадут путевку в санаторий!
Каким-то непостижимым образом два пунктика в голове у Николаева переплелись между собой и связались в узелок.
С определенного момента им овладела полная уверенность, что после убийства Кирова, он получит вожделенную путевку в санаторий. Об этом свидетельствует стихотворение, которое он написал незадолго до покушения.
Хожу по кабинетам и страдаю!
Путевку себе выбиваю!
Мне отказывают каждый день!
Бюрократам путевку дать лень!
Я безработный уже год!
Жена меня шлет на завод!
И зовёт меня идиот!
А я хочу на курорт!
Я знаю, что бюрократы!
Путевками очень богаты!
Но гонят они меня вон!
Мой дух почти побежден!
Но их победа Пиррова,
Когда я убью Кирова!
Меня друзья найдут!
И путевку в санаторий дадут!
Николаев, который постоянно ошивался в Смольном, выбивая себе путевку, настолько примелькался там, что его воспринимали, как мебель или часы, тикающие на стене.
– Все еще не получил путевку? – дружелюбно спрашивал вахтер на входе, не спрашивая документов.
– Пока нет!
– А я получил! – хвастался вахтер. – В Одессе целый месяц бесплатно отдыхал.
– Куда только не писал. Даже самому Сталину, а воз и ныне там! – тяжко вздыхал Николаев.
– Удачи! – шутливо козырял вахтер.
Работники Смольного относились к Николаеву двойственно. С одной стороны, они дружески пожимали руку, смеялись, шутили и даже целовали его, когда у них было хорошее настроение. С другой стороны, хорошим тоном считалось отказывать Николаеву во всем. Его попытки занять деньги «до получки», стрельнуть сигаретку или попить на халяву чайку наталкивались на стену непонимания. Например, если Николаев заходил в курилку, все дружно делали вид, что курят последнюю сигарету, а если он заглядывал в кабинет, где угощались сладостями, его бесцеремонно выставляли за дверь.
В редкие дни, когда Николаев не приходил в Смольный из-за болезни, его вспоминали шутками-прибаутками.
– Куда наш дурачок-Николаев запропастился? – удивлялись в курилке. – Может какой-нибудь идиот ему по ошибке путевку дал?!
– Вряд ли! Скорее, его самого в психушку загребли! –ржали курильщики.
15 октября 1934 года Николаев сделал первую попытку подобраться к Кирову. Он подстерег вождя Ленинграда возле его собственного дома, но был задержан охраной.
– О! Николаев! – дружно засмеялись телохранители, которые его хорошо знали. – Решил сменить тактику? Теперь прямо на улице будешь путевку просить?! Оно правильно! В Смольном, надо записываться у секретаря, сидеть в очереди и еще не факт, что примут. На улице проще! А наган тебе зачем? Самоубийство хочешь разыграть?
Николаев показал им разрешение на оружие, и его отпустили.
01 декабря 1934 года Николаев, как всегда, свободно прошел в Смольный. В этот день вечером должно было состояться выступление Кирова в Таврическом дворце, и сотрудникам обкома выдавали бесплатные билеты (глава Ленинграда считался прекрасным оратором).
Николаев принялся бродить по кабинетам и выпрашивать себе лишний билетик. Свободные билеты, конечно, были, но ему, как обычно, отказывали.
Проходя по коридору Николаев услышал, как один из сотрудников жалуется товарищу, что имеет пару лишних билета, а подарить их некому.
