Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года) - страница 17

".

Риторический вопрос и очевидный ответ (для умного человека очевидный): "готов служить на любом посту"^>34. Пост ему, конечно, сразу нашли, статус замнаркома сохранили, строил он почти год разные оборонительные сооружения да укрепрайоны – пора к настоящему делу возвращаться. Мерецков на посту начальника Генштаба не смотрелся (да и на воле не смотрится, потому и арестован вчера), а Жуков нужен в войсках. Собственно, только его и можно посылать на провальные участки, остальные либо не еще созрели, либо…»

В памяти Сталина всплыли лица его соратников по Гражданской, ближайших соратников – Буденного, Ворошилова, Кулика.... Счастливое лицо молодой жены сорокалетнего члена Совнаркома, направленного в восемнадцатом продовольственным комиссаром в Царицын, и заросшая щетиной недовольная физиономия ее мужа:

«Кругом бардак, предательство, глупость. А у него нет прав вмешиваться в действия военных, есть полномочия, пусть и "чрезвычайные", но – не в военных вопросах. Что ему – спокойно смотреть на всех этих "спящих" военных специалистов? "Сапожники", – так он называл их в письмах Ленину, "посторонние люди", "могут только чертить чертежи и давать планы".

"Смотреть на это равнодушно считаю себя не вправе", буду "смещать", "ломать", "отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит" – резюмировал он свою позицию. И смещал, ломал, а также расстреливал, топил – не по одиночке, целыми баржами. Но сейчас не про баржи и даже не про восемнадцатый год – про январь девятнадцатого. Краснов тогда прорвал фронт (не мой фронт, соседний) и шел к неприкрытому городу, торжественно шел, победоносно, строил маршевые колонны возле Дубовки и собирался в парадном строю войти в Царицын. В сталинском салон-вагоне вызванные им военспецы говорили только об эвакуации, да оперативном отступлении – неучи. Никто даже не понял смысл его вопроса – "Сколько пушек в районе Дубовки?" Ни тугодумный Кулик, начальник артиллерии, ни бывшие генералы с полковниками.... Даже когда он приказал собрать всю артиллерию с фронта (сто орудий набралось), сосредоточить ее в той самой Дубовке и "ударить артиллерией по этим глупым головам", никто не оценил его замысла. Даже Думенко^>35, дивизии которого он поручил "завершить разгром", и тот в ночь накануне боя заболеть соизволил. Ничего, Буденный его дивизию возглавил и вполне прилично справился, завершил. Да и Кулик все обеспечил – опрокинул противника. Был бы замысел, был бы стратег во главе – исполнители найдутся.»

Сталин вспомнил доносы на Тухачевского – дескать, говорит маршал, что польская кампания проиграна из-за Сталина с Ворошиловым: «Мол, не выполнили они указания главкома (Каменева^>36, то бишь, а на самом деле – Троцкого), не послали на подмогу Буденного: дескать, если Рыдз-Смиглы^>37 успел домчаться от Львова до Варшавы за десять дней, значит, и наша конница бы успела....

Это кем надо быть, чтобы сравнить марш-бросок по своей территории с наступательной операцией на территории чужой? Когда нужно обходить каждый населенный пунктик, каждую рощицу, все время посылать впереди себя разведку и ждать ее возвращения, тащить за собой здоровенный обоз… И как такой приказ дать именно Буденному: он, конечно, звезд с неба не хватает, но и дураком не является, ту самую Дубовку помнит в деталях (первый "генеральский" опыт, как забыть) и оказаться в роли Краснова совсем не хочет. Как и в роли Тухачевского.