Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года) - страница 38

Бойся. Я тебя не боюсь. Или боюсь?

Нет, мне никогда не нравился Гитлер. Никому я не говорил о нем добрых слов, не распространялся об эффективности его действий. У меня не найти таких цитат про фюрера: "Он не только восстановил положение своей страны, но даже в очень большой степени изменил результаты первой мировой войны.,. Что бы ни подумали об этих усилиях, они, безусловно, находятся в ряду наиболее выдающихся достижений в истории человечества." Да и найти Гитлера в моем списке "Великих современников^>86" также невозможно – впрочем, отсутствует такой список. Нет сейчас великих – за одним исключением, разве что. И не я это исключение. Но....

Сталин вспомнил еше одну фразу британца, произнесенную (не написанную а именно произнесенную – с парламентской трибуны) в том же тридцать пятом: "Если бы моя страна потерпела поражение, я надеюсь, что мы должны были бы найти такого же великолепного лидера, который возродил бы нашу отвагу и возвратил нам наше место среди народов".

Легко ему рассуждать: если не его – моя! – страна потерпит поражение, то не придется никому искать "великолепного лидера", не даст нам фюрер такой возможности. Так что придется самому быть "великолепным".»

Шесть лет назад Сталину не очень понравились эти самые "Великие современники" (в том числе зияющим отсутствием его имени), но книгу он прочел внимательно и запомнил многое. В том числе такую фразу:

"Хотя никакие последующие политические действия не могут заставить забыть неправильные деяния, история полна примерами, когда люди, добившиеся власти при помощи суровых, жестоких и даже устрашающих методов, тем не менее, если их жизнь рассматривается в целом, расцениваются как великие фигуры, деятельность которых обогатила историю человечества. Так может быть и с Гитлером"

«И со Сталиным», – добавил он в 35-м. «Но если победишь», – добавил он сейчас.

«Собственно, ничего нового Черчилль не сказал, разве что привязал к современности древнее "Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы^>87". Да и Гитлер в своей книжке ничего нового тоже не сказал.»

Сталин взял со стола слегка потрепанный томик "Майн Кампф", изданный для высшего руководства в начале тридцатых, открыл ее в самом конце (на загнутой странице десятой главы) и зачитал подчеркнутый цветным карандашом текст:

" Эти господа исходили из того правильного расчета, что чем чудовищнее солжешь, тем скорей тебе поверят. Рядовые люди скорее верят большой лжи, нежели маленькой. Это соответствует их примитивной душе. Они знают, что в малом они и сами способны солгать, ну а уж очень сильно солгать они, пожалуй, постесняются. Большая ложь даже просто не придет им в голову. Вот почему масса не может себе представить, чтобы и другие были способны на слишком уж чудовищную ложь, на слишком уж бессовестное извращение фактов. И даже когда им разъяснят, что дело идет о лжи чудовищных размеров, они все еще будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что вероятно все-таки здесь есть доля истины. Вот почему виртуозы лжи и целые партии, построенные исключительно на лжи, всегда прибегают именно к этому методу. Лжецы эти прекрасно знают это свойство массы. Солги только посильней – что-нибудь от твоей лжи да останется."

Ну, разве что это. Хотя и здесь новым является не само высказывание – его публичный характер. Да Гитлер, впрочем, и не претендует на авторство, авторы – "