Майор Иванов, видя, что ему не удержать позиции больше двух часов, приказывает старшему лейтенанту Ерёмину: «Валерий, у нас остаётся ещё несколько полуторок и подвод-телег. Приказываю вам собрать всех раненых с позиций и увозить как можно дальше, желательно в Сталинград или к Волге на переправу. Враг скоро окажется здесь. Возьмите с собой немецких пленных. Подберите себе столько бойцов из пехотинцев, сколько вам будет нужно для этого. Возьмите также документы о пути нашей части. Доведётся вам выбраться отсюда и увидеть моих, передайте им мои приветы. Вам всё ясно?»
Валерий Ерёмин: «А как же вы, товарищ майор? Я могу остаться здесь на передовой вместо вас».
Майор Иванов: «Нет. Я – командир и остаюсь здесь. Я не имею права бросить солдат в бою. Вы понимаете меня как человек, родившийся у моря, бывший моряк-ленинградец. Капитан тонущего корабля покидает его последним. На суше, как и на море. Торопитесь же. Мы сможем прикрывать ваш отход ещё в течение около двух часов».
Валерий Ерёмин: «Счастливо вам, командир. Даст Бог, может ещё и свидимся».
Старший лейтенант приказывает подогнать семь полуторок как можно ближе к передовой и набирает двадцать бойцов вокруг себя, а затем они бросаются с носилками к окопам собирать и выносить раненых под шквальным огнём немцев.
С учётом перебежек от одного бугорка к другому, ползания по-пластунски это заняло двадцать минут. Валерий отметил несколько поваленных горящих деревьев: за их пламенем они смогут незаметно вывести раненых с поля брани. Раненых много, хотя их периодически доставляли в лес к обозам и машинам в течение всего боя. Много раненых было уже отправлено с позиций в течение дня. Это была тяжёлая и рискованная работа – тащить и выносить раненых под градом пуль и осколков.
Как только все раненые были уложены на ветки, покрывающие пол кузова полуторок, Валерий оглянулся на позиции и наступающие немецкие танки и пехоту. К его горлу подошёл ком, а на душе лёг тяжёлый камень: он понимал самопожертвование тех, кто оставался здесь уже навсегда. Грохот взрывов, стрельба и свист пуль и летящей шрапнели были непрерывными. На отдельных участках советские солдаты предпринимали попытки контратак.
Он увидел, как политрук Евгений Иванченко поднялся из окопа с криком «За Родину! За Сталина!» и повёл в рукопашный бой группу солдат на прорвавшихся на этом участке гитлеровцев. Он скосил трёх фашистов автоматной очередью из ППШ-41, а когда патроны закончились, он бросился на гитлеровца, вооружённого винтовкой с примкнутым штыком. Политрук увернулся и отбил прикладом своего автомата выпад немца: штык воткнулся в землю. А затем он выбил «Маузер» из рук фашиста. В это время подоспевший на выручку сержант Иосиф со всего размаха нанёс сокрушительный удар остро заточенной короткой сапёрной штыковой лопаткой по голове немца, целясь ниже края его каски. Страшный удар пришёлся по верхней челюсти, снеся её вместе с вышибленными зубами, а лицо фашиста моментально залила кровь. Немец схватился двумя руками за лицо и упал на колени. Ещё один взмах сапёрной лопаткой, и сержант со всей силы втыкает её глубоко внутри между лопаток гитлеровца, разрубив ему позвоночник. Одновременно двое фашистов бросаются на него с винтовками наперевес, целясь примкнутыми штыками в его грудь. Сержант пытается выдернуть лопатку из поверженного немца, чтобы защититься, но она застряла в разрубленном хребте фашиста. Его положение безнадёжно. Но теперь уже политрук приходит на выручку своего спасителя: он выхватывает ТТ из кобуры, вскидывает руку, и гремят два оглушительных выстрела. Два сражённых гитлеровца падают прямо к ногам изумлённого сержанта.
