– Ох, Господи Иисусе, да что ж это такое… – почувствовав слабость в ногах и во всем организме, обе женщины уселись на лавку за стол.
– Это ещё что… Скелет тот, не взрослого человека был, а… – Ведомиру это слово очень не хотело даваться, – ребёночка, значит, скелетик то.
Марина от шока еле слышно завыла, сильно сжимая рот ладонями. Поглядела испуганными глазами то на Ведомира, то на свою мать. Женя заохала, зацокала языком, покачала головой. Весёлый настрой у обоих как ветром сдуло.
– Не очень крупный, подростковый. Я конечно не эксперт, но глаза мои ещё не ослепли. И лежал он на боку, будто спал. Ножки в коленях слегка согнуты. Ручки – тонкие косточки. Пальцы-спички под головкой, на землице как на подушке. Такой гладкий, идеальный скелет… чистая кость, аки полированная добела. Я на секунду подумал, что он не настоящий. Что это всё – не настоящее. Толь шутка, толи… я даже не знаю. Но когда увидел расходящиеся в разные стороны из-под скелета небольшие тёмные трещины в земле, что едва видны за высокой колышущейся травой, то понял, это всё по-настоящему. Из разломов энтих, шёл гул. Негромкий, тяжёлый такой, монотонный. И частицы вылетали, светящиеся, то ржаво-красные, похожие на песок, то золотые. Неописуемо красивое зрелище, девоньки. Очень красиво. Трудно словами передать. Но от звука того затошнило. Замутило сильно, ещё и труханул не слабо… В общем, убёг я оттуда.
– А где вещи твои? С тобой их не видно, – поинтересовалась Евгения.
– Дык, там со страху и осталися. Надо сходить туда ещё раз, забрать вот.
– Так, – строгим уверенным голосом начала Евгения. Взяла и крепко сжала за руку Марину. Слегка подёрнула на себя, чтобы та на неё посмотрела.
– Мариш, не пужайся, что мы, скелетов каких не видели? Это ж не привидение. Его и сжечь, и закопать можно. А вот дух… Это да, это страшно. Супротив него и не сладишь пинком каким, или факелом…
– Нормально всё со мной матушка, нормально, – Марина обхватила её руку своей свободной рукой, поджала губы и еле заметно кивнула. Поправила тёмно-каштановые волосы длиною до плеч, глубоко вдохнула и выдохнула.
– Этот врун старый поди сослепу да со страху всё перепутал. Наложил в свои деревенские штаны кирпичей из кизяка, и прибёг к нам с перепугу. Правильно я говорю, Веда? – Женя посмотрела на него укоризненным взглядом. Говорила строго. – Набрехал поди свыше крыши, да от делать нечего с ума сходишь. Шляшься где надо и не надо со своим прибором круглыми сутками, пенсионер недоделанный, да фантазируешь в своей голове всякое. А потом так завоображаешься, что сам преподносишь за истину и другим бежишь мозги пудрить. Правдой своей, настоящей. Что, девок и баб деревенских решил запужать до смерти? А наш дом тебе первый на пути попался, так получается?
– Да чтоб я… врал? – Ведомиру стало немного обидно, и даже слегка стыдно. Не смог смотреть в её полные силы и решимости, глаза. Взгляд Ведомира забегал, замельтешил, то по столу и плюшкам с молоком, то по дому и территории вокруг: колодцу, сараю, цветнику…
«А может, и вправду, того, галлюцинации у меня? Или ещё что? Только зря прибежал, да добрых женщин чуть до инфаркта не довёл… Не-не-не, точно не чисто там что-то. И прибор слышал отчётливо. Не могло показаться. Я это знаю. Я видел.» – размышлял про себя Ведомир.
– Ишь ты, смотри Марин: жопа на лавке, а глаза взглядом далеко-о убежали то.
