Моя попытка подняться и осмотреться не увенчалась успехом. Ноги не слушались, ослабевшее от побоев тело бил озноб, становилось то очень холодно, то жарко. Подтянув к груди ноги, я обхватила их, стараясь согреться, но боль и многочисленные синяки не позволили просидеть так и минуты. Раны на лице жутко болели, глаз заплыл, и я плохо им видела. Откинувшись спиной на стену, я попыталась отрешиться от окружающих меня людей и подумать.
— Откуда ты? — прохрипел дед, подавая миску с водой, прерывая мои мысли, — выпей, пока свежая.
— Ручейки, — с трудом выговорила я, едва двигая разбитыми губами, — где мы?
— Нас всех согнали в трюм и уже день плывём.
— Хм… я так долго не приходила в себя?
— Тебя бросили здесь на рассвете, я приглядел за тобой, — с улыбкой проговорил старик, тут же закашлявшись.
— Моё имя Надя… Надежда, — прошептала, впервые назвав своё родное имя в этом мире, — друзья звали Надин.
— Красивое имя, — сказал старичок, добавив, — а я Трошка.
— Спасибо, — поблагодарила, возвращая пустую чашку, ощущая, что мне стало немного лучше, — куда нас везут?
— Говорят не по-нашенски, не знаю.
— В Хенуа плывём, морячок сказывал, — тихо произнесла соседка, бессмысленным взором смотревшая на двух хабалок.
— Генуя? Италия? — потрясённо прошептала, ошеломлённо уставившись на девушку.
— Может и так, — равнодушно пожала плечами та отвернувшись.
До самого утра я больше не проронила ни слова. Говорить не хотелось и думать тоже. Стараясь не обращать внимания на боль, я попыталась уснуть, но, сидя на жёстком полу, выполнить это было затруднительно. И всё же спустя несколько мучительных часов мне удалось забыться беспокойным сном. Пару раз я просыпалась от звуков драки в дальнем углу, плача женщины и кашля старика. Под утро, когда из немногочисленных щелей в потолке стал пробиваться сумрачный свет и большинство находящихся в трюме людей спали, я с трудом добралась до помойного ведра. Оно уже давно было полным и его содержимое выплёскивалось прямо на пол, при каждой качке корабля. О том, чтобы совершить свои дела без свидетелей можно даже и не мечтать, наоборот, пара глумливых улыбок, появилась на лицах беззубых мужчин, разбойничьего вида. Так и не решившись, я повернула назад, желая побыстрее покинуть это смрадное место, надеясь, что днём может быть, нас выведут на воздух и я успею управиться без свидетелей.
Девицы, что ругались у бочки поздним вечером, отправившиеся следом за мной, увидев лужи и полное ведро, громко заголосили, призывая моряков, убрать горшок. Закончилось это вылившейся на их и другие головы холодной водой, разом прекратив рёв девушек.
— Сюда сходи, я прикрою тебя, а после вынесу, — прохрипел старик, подавая котелок, не весь откуда взявшийся.
— Ааа, можно?
— Думаю варить в нём кашу здесь не получится, — горестно хмыкнул Троша, — в угол ходи, я спиной встану.
Было ужасно стыдно, неловко, но выбора не было. Управившись с делами, я уступила место соседке, а следом юркнули две девчушки.
— Спасибо, — попыталась улыбнуться заботливому старичку, но только лишь оскалилась от боли.
— Ты лежи, у тебя живого места на теле нет, — обеспокоенно воскликнул Троша, помогая устроится в моём закутке, — кто ж тебя так?
— По приказу наместника, — прошептала, откинувшись спиной на стену, прикрыв глаза, добавила, — наложницей не пожелала стать.
— Ты, — уточнил Трошка, в его голосе слышалось удивление.
