Стамбул: от разбитого сердца к исцелению - страница 7

Мягко. Без давления. Без нужды что-то доказывать. Он просто сказал:

– Ты всё ещё здесь. И я – тоже. Остальное неважно. И улыбнулся.

И ушёл.

И я не почувствовала потери.

Я заварила крепкий чай, села у окна с сигаретой. Дым стелился медленно, вплетаясь в утренний воздух.

Я вспоминала его руки, глаза, голос – но не цеплялась. Просто проживала.

С благодарностью. И странным спокойствием. Не исцелённая – но уже не разбитая.

Я вышла, когда солнце уже коснулось черепичных крыш. Направилась в сторону Бейоглу. Эта часть города мне казалась чуть ближе. Меньше туристов, больше жизни.

На углу старик торговал лепёшками с сыром. Он жестом предложил мне одну – я улыбнулась, взяла. Он не спросил ни откуда я, ни как меня зовут. Просто протянул хлеб – как жест заботы, не любопытства.

Я шла и ела её прямо на ходу. Пальцы блестели от масла. Мне было всё равно. И это было новым чувством – не скрывать, не оправдываться. Просто быть.

Бейоглу просыпался: кофейни выносили стулья на улицу, женщины в платках закупали овощи, мотоциклы проносились с оглушающим ревом. А я шла – будто впервые в жизни не искала смысл в каждом повороте.

На Галатском мосту всё было привычно: рыбаки, чайки, запах соли и бензина. Но теперь я чувствовала иначе.

Я замерла у перил. Внизу плескалась вода. Вчера здесь был Билал. Сегодня – я.

Это не казалось одиночеством. Это казалось – собой.

В киоске я купила блокнот. На обложке был нарисован мечетный силуэт на закате.

Я написала первую строку:

«Каждый день здесь – не о возвращении. А о приближении к себе».

Зашла в лавку с благовониями – выбрала аромат ладана и пачули. Хозяин сказал, что это "для нового начала".

Потом – стакан крепкого турецкого кофе на углу. Впервые не стала смотреть в телефон. Просто сидела. И пила.

И Стамбул, казалось, подмигивал мне. Будто говорил:

«Я не вылечу тебя. Но я покажу, как жить с собой».

На улицах стало темнеть, но в Стамбуле это только начало – когда фонари загорелись, город задышал иначе: голосами, запахами, ритмом. Я шла знакомыми переулками, не спеша, в кожаной куртке, с блокнотом в сумке и лёгким, тёплым комом спокойствия под сердцем.

Я свернула в ту самую улицу – узкую, с развешанными лампочками, в конце которой пряталось то кафе. Когда-то я сидела там, почти безжизненная. Кофе был горький, слёзы – солёные, а я чувствовала себя чужой даже самой себе.

Сегодня я вошла туда снова. Бариста узнал меня. Улыбнулся – без вопросов, без намёков. Просто как человек, который видел грусть и теперь видит: она стала тише.

Я выбрала тот же столик у окна. Заказала бокал вина. Белого, сухого. На этот раз – не чтобы забыться, а чтобы остановиться.

На улице кто-то смеялся. Где-то играла музыка – лёгкий джаз с примесью восточного мотива. Я раскрыла блокнот, но не стала писать. Просто смотрела в окно. Люди шли, говорили, обнимались, спорили. А я сидела и чувствовала: мне хорошо одной. Я с собой. И мне – хватает.

В какой-то момент за соседний столик подсел мужчина – пожилой, с книгой на французском. Он кивнул мне, как старый знакомый, и больше не сказал ни слова. Молчание оказалось тёплым. Словно кафе, город, вечер – всё говорило мне: ты уже другая. И ты – дома.

Я сделала глоток вина, закрыла глаза. Улыбнулась.

На следующий день я проснулась с непривычной лёгкостью. Без слёз. Без привычного чувства, будто всё внутри обвалилось. Я наливала себе кофе и вдруг поняла: я не думаю о нём с болью. Я просто думаю. Это было новое чувство. Чистое. Необязательное. Как будто кто-то открыл окно в комнату, где долго не было воздуха.