Пытаюсь понять, какого рода были предательства, неужели и его обворовывал агент?
– Нет, – покачал головой актер, – у меня многие воровали, но не из кармана. Я часто давал деньги в долг, а мне их никогда не возвращали. Но были и предательства пострашнее…
Отказ любимой женщины?
– Я не считаю это предательством, это ее право…
Тем более что я с трудом представляю себе толпу женщин, отказывающих Пьеру Ришару.
Пьеру понравилась моя уверенность в нем:
– Это очень мило с вашей стороны.
А я пояснила, что дело не только в его природной щедрости и обаянии, но еще и в том неоспоримом факте, что успех делает любого человека чертовски привлекательным.
– Успех действительно делает нас увереннее в себе, – соглашается Пьер, – но это палка о двух концах. Когда успеха нет, мы живем в его ожидании, а когда он приходит – в страхе, что все закончится. То есть успех, с одной стороны, придает уверенности, а с другой – заставляет переживать и беспокоиться.
Снова задаю неудобные вопросы, но не потому, что недобрая, а потому, что работа такая:
– Участвовали ли Вы в фотосеансах обнаженным и случалось ли Вам в кино раздеваться донага?
На что получаю самый короткий в мире отрицательный ответ и вынужденно им довольствуюсь. Тогда, рассердившись, лезу в личную жизнь и спрашиваю, доволен ли Пьер ею.
– Да, – уверенно отвечает звезда, – полностью. У меня были проблемы, но я создал культ счастья, благодаря которому, если нет уж очень серьезных проблем, я радуюсь жизни. Я из тех людей, которые, просыпаясь утром, говорят себе: «Жизнь прекрасна!»
– Можно ли, – спрашиваю, – иметь нормальную личную жизнь, если Вы все время на съемках и в разъездах?
– Ну, нет, – заверил меня и всех заинтересованных Пьер, – я не всегда в разъездах, да и мне случается брать жену на съемки.
Любопытствую, хорошо ли ему спится накануне ответственных съемок.
– Я очень волнуюсь перед выступлениями в театре, – признается Ришар. – Кино не вызывает у меня таких сильных волнений, хоть мне и случается просыпаться раньше времени накануне съемок. А вот в театре я ужасно волнуюсь, особенно в день премьеры. И чтобы успокоиться, я делаю дыхательные упражнения.
– В наиболее трудные моменты, когда Вы на сцене, – спрашиваю Ришара, – кого бы Вы хотели видеть в зале для моральной поддержки и пущего куража?
– Всех тех, кого я уважаю за их ум и артистизм. На меня может произвести впечатление друг, который важен для меня.
Я продолжаю пытку:
– Можете ли Вы отправить e-mail и бродите ли Вы по Интернету?
– Нет, – отвечает мой герой.
– А как же вы общаетесь? – удивилась я, думая, что столкнулась с инопланетянином.
– Я звоню, – просто отвечает мне динозавр.
Я была так поражена, что решила, наверное, как в том анекдоте – «такая жизнь не нужна никому», и поэтому поинтересовалась, бывают ли у него мысли о суициде.
– У меня нет, но у некоторых моих друзей, которых я очень любил, видимо, были, и они покончили жизнь самоубийством. Я их не понимаю, потому что настолько люблю жизнь, не красивые автомобили и яхты, а именно саму жизнь, дружбу…
Я прищурилась и так, с китайскими глазами, задала философский и по-шоу-бизнесовски провокационный, вопрос:
– В каждом из нас есть женское и мужское начало. Что в Вас женского?
– Сила, – не задумываясь, ответил Пьер. – Я считаю, что женщины сильнее, особенно в ментальном плане, чем мужчины. Мужчины – это колоссы на глиняных ногах. Я всегда восхищался силой женского характера, а еще, может быть, потому, что они рожают детей.
