Он перестал
шептать и звонко расхохотался, подтверждая
мои догадки.
Подземный
ход оказался довольно сухим. Вероятно,
существовала какая-то система вентиляции,
потому что воздух внутри вовсе не был
затхлым. Я шесть лет прожила в Нижнем
городе, причем большую часть из них была
напрямую связана с его ночными жителями,
но о подземных ходах контрабандистов
не слышала ни разу. Вероятно, знания об
этой системе тоннелей обладали самым
высоким уровнем секретности. И передавали
их только особо доверенным людям, как
секреты мастеров в гильдиях...
Бусык топал
впереди меня, держа в руках вторую свечу.
Узел он тоже забрал себе, я не возражала.
Во-первых, у меня на плечах уже висела
сумка с кубками. Во-вторых, я была гостьей
в этих катакомбах, допущенной к самому
главному секрету контрабандистов
Грилории, только из очень большой
необходимости. И неизвестно, какие
правила существуют на этот счет. Я даже
по сторонам старалась не смотреть, чтобы
не проявлять излишнее любопытство к
чужим тайнам. Только замечала, что
изредка нам попадались лестницы, ведущие
наверх.
- Мне велели
провести вас в Средний город, - улыбнулся
Бусык, поворачиваясь ко мне, - там вас
пока не ждут, и я помогу вам добраться
до дома дядьки Жерена незаметно.
- Хорошо, -
кивнула я, - спасибо.
- Да, мне-то
за что? - рассмеялся мальчишка, - скажите
спасибо дядьке Жерену. И батьке моему.
Он-то у меня контрабандистом был. Мы
так-то сюда чужих не пускаем. А если кто
случайно попадает в наши ходы, того
сразу, - мальчишка чиркнул ребром ладони
по горлу. И добавил, - но вы, тетька Елька,
молодец. Не любопытная. А то остальные
сразу глазеть начинают и расспрашивать.
Я улыбнулась
мальчишке, сделав вид, что не услышала
последнего предложения:
- Теперь я
поняла, почему контрабандисты называют
себя кротами. Я-то думала, это потому,
то они что хочешь нарыть могут. А
оказывается они в норах живут.
Бусык звонко
расхохотался.
- Ага, -заявил
он, - мой батька однажды целый год в ходах
провел. Только это его не спасло, - он
внезапно помрачнел и горько вздохнул,
- как вышел, так его и...
Он не
договорил, замолчал, нахмурившись, но
я поняла:
- Мне очень
жаль...
Мальчишка
дернул плечом... то ли, сказав, мол, понял,
то ли огрызнувшись, мол, не нуждаюсь в
ваших соболезнованиях. И от этого мне
стало еще больнее... сразу бросились в
глаза довольно ветхая рубашонка, дырка
на штанах, в которой при каждом шаге
мелькала белая, острая коленка. А еще я
вспомнила его радость тогда, когда я
при прошлой встрече дала ему несколько
гринок. И свои мысли о том, что это мог
быть Лушка...
И я снова
сделала это. Даже как-то мыслей не
появилось, что можно сделать вид, будто
все это меня не касается.
- Бусык, - я
поймала его за плечо и развернула к
себе, - хочешь я заберу тебя к себе? Будешь
жить с моим сыном... он хороший, вы
подружитесь.
Мальчишка
опустил голову, чтобы я не видела его
лица и, кажется, плакал.
- Нет, -
мотнул он головой и вытер заслезившиеся
глаза рукавом. - Я с мамкой живу. А с
Лушкой мы и так дружим. Мы с ним часто
по ходам в Нижний город сбегаем... ой! -
он вскинул на меня испуганный взгляд.
И затараторил, - тетька Елька! Вы только
Лушку не ругайте. Он же всегда только
после уроков уходит. И дядьке Жерену не
говорите, пожалуйста! А то он уже обещался
мамке нажаловаться. А она меня запрет!
Она знаете какая строгая?! Ее папка
ужасть как боялся. И даже дядька Жерен
боится! Хотя она младшая сестра.
