– В кои-то веки, – произнес Дом, – нашелся человек, могущий меня выслушать…, но и он куда-то навострился.
– Да слушаю я, слушаю!
Егор удобней уселся на стуле, откинулся на заскрипевшую спинку. Руки легли на столешницу. Зашуршали под ладонями разбросанные по столу бумаги…
…
Неспокойное время наступило. Таисия с мальчонкой съехала. А новых жильцов что-то пока не ожидалось.
Время от времени где-то вдалеке слышался нестройный шум. Изредка доносились громкие хлесткие звуки выстрелов.
Но все проходило в стороне. Редко-редко кто заглядывал во двор. А еще реже, кто добирался до последнего дома.
Иван Иванович старался меньше высовываться. Мало ли что… Разве что жена на базар сбегает. А сам Иван ни-ни…
Он даже из главного дома переселился подальше, в самую глубину просторного двора.
Тут-то его явно никто не потревожит. А сам он только в окна и поглядывал. Да, что там особо рассматривать. Банька стояла, хорошая, правда, бревенчатая, да береза возле нее шевелила ветвями под шум ветра. Ничего особенного.
Тоскливо стало Ивану. Решил он как-то сам на улицу выглянуть.
Взял револьвер, на всякий случай. Осторожно выбрался на крыльцо. Скрипнули под ногами доски. Качнулись перила.
Оперся Иван о столб, навес крыльца поддерживающий. Зашепталась о чем-то своем березка.
А Ивану показалось, что она именно его предостерегала.
Оглянулся мужик на дверь. Внезапно захотелось вернуться. Неизвестно еще, кто на улице шарахается. Подумал-подумал.
– А ну, его к лешему, – проговорил Иван Иванович, перекрестился и решительно шагнул с крыльца.
Зашуршал под ногами выпавший накануне снег. Закачала головой береза. С легким шорохом ссыпались с ветвей снежные хлопья.
– Не ходи! – послышалось Ивану.
Снова перекрестился мужик. Сунул револьвер за пазуху овчинного тулупа. Вдруг да пригодится. Решительно направился к воротам.
Вернулся нескоро. Весь какой-то потрепанный, без шапки. Волосы взлохмачены. Тулуп распахнут.
Вломился Иван в сени. Дрожащие руки долго брякали засовом и крюком, запирая двери. Прошел мужик в комнату, даже сапоги от снега не отряхнул.
Тяжело рухнул на диван. Крупными комьями отвалился налипший снег. Брякнул с досадой мужик по столу кулаком.
– Что случилось-то, Вань? – всполошилась жена.
– Ничего, – отмахнулся Иван, – плесни ка мне…
Грудь его тяжело вздымалась.
Он тревожно поглядывал на окна, словно ждал чего-то…
Поставила Авдотья перед ним стеклянный штоф с выпуклым двуглавым орлом. Налила в граненый металлический стакан прозрачной жидкости. Звучно выпил Иван предложенное питье, захрустел сочными огурчиками, которые Авдотья из подпола вытащила.
Вытер Иван рот рукавом, посмотрел на женщину ошалелым взглядом.
– Черт знает, что творится, – наконец проговорил он, глядя в пустоту, – еще вчера на доме управляющего болталась красная тряпка новой нынешней власти. А теперь нет ее. Сорвали.
Он снова приложился к стакану. Задергался кадык.
– Люди по улице бегают, суетятся. У каждого, почитай, ружье или револьвер. Шапку где-то потерял.
Разглагольствования Ивана прервал громкий стук в кухонное окно.
– Ну, вот, – буркнул мужик, выкладывая на стол перед собой оружие, – началось.
– Бум-бум-бум, – повторился стук.
– Ничего не поделаешь, – Иван прокрутил барабан револьвера, сурово взглянул на жену, – иди, открывай, что ли…
В комнату ввалился запорошенный снегом сосед. В руке он сжимал винтовку.
– Ты это, Степан… чего это? – протянул Иван, подтягивая револьвер ближе к себе.
