… Свадьба началась с коляски, с белых бантов и цветов, вплетенных в гривы пары гнедых. Рахиль вышла на крыльцо в белом платье и вуали. Жорж был в черной паре и белой рубашке. Молодые смотрелись празднично и взволновано.
Кучер гикнул, и лошади рысью покатили коляску к губисполкому, на Карла Маркса, где молодых и расписали. Назад лошади шли шагом, неторопливо увлекая коляску с молодыми по старым и знакомым улицам города. Мимо шла неторопливая и сонная жизнь обитателей, и казалось, что ничто не могло изменить её.
Домой пригласили ребе и батюшку. Ребе был шутлив и рассказывал анекдоты. Батюшка был под хмельком и нетороплив.
Была купа в скромном саду и Рахиль в свадебном белом платье, на которое падал нежно розовый цвет осыпающихся лепестков вишни.
Ребе прочел из Торы слова молитвы, соединил руки молодых и пожелал благоденствия. Батюшка скороговоркой прочел молитву, надел кольца и пожелал молодым плодиться и размножаться. Жорж правой ногой разбил традиционный стакан, завернутый в полотенце. Все захлопали. Музыканты заиграли веселую музыку. Дора заплакала, а Рахиль счастливая и безмятежная стояла под хупой и улыбалась миру, с надеждой глядя на небо и моля о счастье.
Свадьба перекочевала в столовую дома, под веселые звуки музыки. Скрипач и кларнетист виртуозно вели одну мелодию за другой, и в веселых звуках фрейлехса как будто кружились небеса, глядя на этот счастливый дом.
Рахиль же, как гибкий побег вишни, подсвеченная белым светом свадебного платья и вуали, счастливо смеялась, глядя на Жоржа, вверяя ему свою судьбу и жизнь.
Он, вдруг обожженный красотой, открывшейся ему, повторял себе, что всю свою жизнь будет хранить её ото всех невзгод и бед, чего бы ему это не стоило.
И верил в это искренне…
На следующий год в начале весны у Жоржа и Рахили родился сын. Назвали его Мироном. Рахиль рожала дома. Яков пригласил акушерку. Из деревни на роды приехала Катя, да так и осталась надолго.
Сын родился крепким, темноволосым, похожим на свою мать.
Штейнов потеснили, и у Жоржа теперь было снова две комнаты. В одной сделали спальню и детскую, а во второй была столовая, где и спала Катя.
Она сразу взяла в свои руки все хозяйство семьи и справлялась с этим безупречно. С раннего утра дом заполнялся звуками странных мелодий, которые она извлекала из своей немоты. Хруст белоснежных юбок и фартуков заполнил дом свежестью и непредсказуемостью. Запах ванили и свежевыстиранного белья повис в доме.
Она готовила обильно, разнообразно и сытно. Жорж к своему удивлению вдруг понял, что его радует появление Кати в доме.
А Рахиль была погружена в заботы о сыне. Молока было много, и Мирон миролюбиво сосал, мирясь с жизнью, невзирая на все свои кишечные и желудочные проблемы.
Жорж работал с Яковом все больше и больше, а Катя правила их жизнью незаметно для них.
Жорж приобрел по совету отца двуколку и пригнал из деревни молодую пегую кобылу Цветочек, спокойную и неторопливую. Теперь во дворе в конюшне опять стояла двуколка и лошадь. Жорж заходил в конюшню, слышал тихое ржание лошади, мерно жующую душистое сено в деннике и в нем разливалось спокойствие и удовлетворение той жизнью, которая скользила рядом.
Однажды вечером, когда Рахиль уже спала с ребенком в спальне, он зашел в ванную – там стояла голая Катя. То, что он увидел, поразило его. Он всегда воспринимал её, как зрелую женщину, спутницу отца.
