Бармен: В науке есть чёткие критерии исследования полученных результатов, а как можно оценить религиозный опыт другого?
Старик: Вприглядку. Лицо праведника излучает свет. И это всегда можно соотнести с личным, пусть и очень скромным, но опытом. Ко всему прочему, есть опыт всей Церкви и её соборное сознание.
Бармен: По-моему, как-то неопределённо и зыбко.
Старик: Мне кажется, что большинство научных данных, полученных тобою в процессе твоего образования, которые ты принимаешь как данность, сам ты никогда не проверял. И тебе нет большой необходимости это делать, потому что ты вполне доверяешь своим предшественникам.
Бармен: Некий багаж научных знаний, вполне материалистических, к этому времени накопился у человечества. И это – благо, что бы ни считали некоторые, ибо живём мы в материальном мире.
Старик: Материалистическое мировоззрение мне не претит, ибо я вслед за князем Мышкиным из «Идиота» Достоевского и митрополитом Антонием Сурожским готов свидетельствовать, что Православие является подлинно материалистическим восприятием мира, ибо всерьёз относится к плоти – чает воскресения мертвых.
Бармен: Материалистическое мировоззрение не противоречит вере?
Старик: Вот и другого персонажа романа, Ипполита, это тоже изумило, когда он задумался о словах князя Мышкина. Спасение души важно именно потому, что оно в конечном итоге приведёт к спасению и оправданию плоти, ибо человек полноценен не духовно, а духовно-телесно – отсюда свойственное нам, православным, это самое «чаяние воскресения мертвых». И коль мы переживаем и празднуем Вознесение Господне, то ликуем потому, что плоть человеческая, сотворённая Богом, отныне восседает одесную Бога Отца в небесных сферах.
Бармен: Вы утверждаете, что Православие является материалистическим мировоззрением?
Старик: Я не от себя это сказал, а сослался на митрополита Антония и Достоевского и обосновал их взгляд. Но я бы не стал называть то мировоззрение, о котором говоришь ты, материалистическим – скорее, слегка научным, если рассматривать научность как благо. Ибо, по мысли Фрэнсиса Бэкона, знание приводит к Богу, полузнание удаляет от Него. А так как мы все, ныне живущие, учились уж слишком понемногу и чересчур как-нибудь и в наших головах чаще каша и сумбур вместо знания, то и мировоззрение нашего поколения назвать подлинно научным сложно.
Бармен: Тогда последнее. Вы утверждаете, что выводы о бытии Бога, от которых я оторопел в сегодняшней беседе с Вами, исходят из того, что в жизни есть смысл. Но смысл жизни имеют и атеисты: не раз встречал их утверждение, что смысл жизни – оставить о себе добрую память своими делами.
Старик: Замечательный психолог Виктор Франкл говорил о цепочке смыслов, позволяющей человеку вырваться из фрустрации смысла, то есть из опустошённого смысла, – это его термин. Но эта цепочка не доходит до самого конца – она бесконечно длящаяся. А бесконечность не может не привести к вечности, в которой пребывает Бог. Глубинные, последовательные атеисты признают, что жизнь бесцельна, случайна. Смысл жизни атеиста, о котором ты говоришь, отнюдь не является безусловным, а Евгений Трубецкой и Семён Франк разбирали именно самодовлеющий смысл жизни. Существует относительный смысл, который многих удовлетворяет, но мне как-то хочется по Пастернаку: дойти до самой сути![17]
Бармен: Если в Него веруешь…
Старик: Дело за малым…
