Выйдя через пять минут с облегчением и надеждой, что инцидент исчерпан, Михаил бросился догонять группу. Но не тут-то было. Через квартал всё повторилось.
– Миш, ты чего отстаёшь? – спросила Катя, когда он в третий раз догнал группу, слегка бледный и потный.
– Я… э-э-э… изучаю местную архитектуру, – выдавил он улыбку. – И санитарно-технические особенности ближневосточных уборных. Знаешь, для общего развития.
К моменту, когда группа добралась до мусульманских кварталов, Михаил уже мог составить подробный путеводитель по туалетам Иерусалима с рейтингом комфортности и наличия туалетной бумаги.
– Кажется, я понял, почему здесь столько религиозных конфликтов, – шептал он Серёге, выходя из очередного туалета. – Это всё из-за местной воды. Попробуй помолись, когда у тебя такое в животе творится.
– А я тебе говорил про лёд в виски, – злорадно напомнил тот.
В Храме Гроба Господня, вместо ощущения святости места, Михаил думал совсем о другом – чтобы не опозориться здесь, в одном из самых священных мест христианства.
– Господи, – шептал он, стоя перед Камнем Помазания и крепко сжимая ягодицы, – если Ты есть, сделай так, чтобы я дотерпел хотя бы до выхода из Храма. Обещаю, я больше никогда не буду пить ничего со льдом в странах третьего мира.
Видимо, молитва была услышана, потому что Михаила немного отпустило. После Храма группа посетила Стену Плача, где правоверные евреи подходили к его друзьям с предложением помолиться Богу за них, запрашивая за это круглые суммы.
– Молодой человек, хотите, я помолюсь за вас? – обратился бородатый еврей в чёрной шляпе к Серёге. – Всего сто долларов, и ваши грехи будут прощены.
– А оптом дешевле? – деловито поинтересовался Серёга. – У меня их много накопилось.
К Михаилу же с подобным предложением никто не подошёл, что его немного задело.
– Почему ко мне никто не подходит? – спросил он у Кати. – У меня что, лицо недостаточно грешное?
– Скорее недостаточно платёжеспособное в данный момент, – хихикнула она, глядя на его бледное лицо. – Ты сейчас больше на призрак похож, чем на успешного финансиста.
– А ведь во мне течёт еврейская кровь, между прочим, – обиженно пробормотал Михаил. – По отцу я вообще-то Цукерман.
– Может, они это чувствуют и не хотят тратить время на своего, – предположил Серёга. – Бизнес есть бизнес.
После Стены Плача их всё-таки смог подобрать туристический автобус, и экскурсовод-еврей с лицом профессионального торговца предложил "редкую возможность" посетить магазин сувениров, который держали мусульмане.
– Только здесь, друзья мои, – вдохновенно вещал он, – вы можете приобрести настоящие святые для христиан вещи, а не те подделки, которые вам продадут в других местах!
– Интересно, – шепнул Михаил Серёге, – а мусульмане знают, что продают настоящие христианские святыни?
Несмотря на скептицизм, Михаил всё же купил несколько недорогих крестиков на сувениры для мамы и бабушки Раи.
– Это настоящее оливковое дерево из Гефсиманского сада, – уверял продавец.
– А чек можно? – деловито поинтересовался Михаил.
– Зачем чек? – удивился продавец. – Вы что, собираетесь возвращать святыню?
– Нет, для налогового вычета, – пошутил Михаил, но, увидев непонимающий взгляд, махнул рукой. – Ладно, беру и так.
Пока группа закупалась сувенирами, автобус ждал их в неположенном месте. К водителю-арабу подъехал полицейский на мотоцикле и стал о чём-то с ним громко ругаться, размахивая руками так, словно дирижировал невидимым оркестром.
