Дочь шла с подругой, маленькой Диной, толстой евреечкой, дед какой был банкир, и с прочими. Ясно слышались смех и возгласы. Кронов слабо махнул рукой. Дочь пошла к нему вместе с Диной от увязавшегося юнца. На ней, как на всех, род формы: юбка на девочках, под которыми гетры, курточка, а под нею рубашка белого цвета, маленький галстучек; а на мальчиках – брюки с галстуком бóльшим; вот всё различие. Школа кончена, собирались к экзаменам, опьянённые скорой, думали, волей. Даша и Дина тщились избавиться от юнца. Дочь выбралась из толп к Кронову.
– Папа!
– Здравствуйте, – изрекла подошедшая Дина важно.
Неугомонный юнец вмешался, к ним подскочив. – Круть, Даша! Это твой parent1? Хай! Приветствую! – обратился он к Кронову. – Даше быть королевой бала, если пройдёт отбор. Нужен топлесс участниц. Вдруг накладные груди и щёки? Или нет сердца? Даша-красотка Лёву не любит?
– Ты отвалил бы, – Дина сказала, глянув поверх очков.
– Я въехал! – нёс юнец, гогоча. – Вы лесбы? Лесба не может стать королевой!
– Слушай, тебе-то что?
– Я король выпускного бала; с лесбой мне стрёмно.
Саша позвал юнца и отвёл его.
– Ты, пап, грязный… – Даша шагнула, но громкий вызов (Кронов такого прежде не слышал) тренькнул певуче в Дашиной сумке. Дочь стала боком. Кронов же, вспомнив Сашину реплику про смартфон, вдруг понял: дочь не желает, чтоб он заметил новую трубку.
– Вы?.. Всё в порядке?.. Да, – повела она в общих фразах. – Да… Повторите для уточнений… Верно, где дачи… Перезвоните… Вечером?.. – Она спрятала трубку и повернулась. – Папа, ты вымазан, и синяк на лбу…
Дочь стеснялась маленькой Дины, хоть та и знала их положение, но сейчас Даша радостна, чуть не светится, так что кажется, её радует даже то, что он выглядит, точно бомж.
– Даш, я виноват! – встрял Саша. – Шли, я подрался. Ну, Фёдор Павлович заступился… Я там подрался, он заступился…
– Папа, уходим, – дочь прервала его.
– Дядя Фёдор, позвольте вас на секундочку… – Дина, взяв его пóд руку, повела за кусты вдоль сквера. – Я, дядя Фёдор, знаю вас годы, лет восемь точно.
Он глянул в карие, – под очками в модной оправе, может, из платины, – и в большие глаза невзрачной, толстой, аморфной, но не по возрасту мудрой девочки, не скрывавшей изъянов собственной плоти.
– Well, королевой школьного бала выбрана Даша. Бал очень скоро. Он ей запомнится навсегда.
– Наверно, – вымолвил Кронов.
– Я, – вела Дина вкрадчивым тоном, – я помогу вам… нет, не сама, конечно; да и не вам конкретно. Дед мой даст деньги Даше на платье. Для выпускного. Не оскорбитесь? Вы ведь философ. А философия наблюдает реальность многосторонне и глубоко. Вы, знаю, без предрассудков. Я поцелую вас, дядя Фёдор, в знак соглашения?
– Философия всё условное ценит больше, чем непосредственность, – начал Кронов. – Я не философ и откажусь от… – Он не закончил. Дина поникла. Девочка – без отца и матери; не от этого ли мудра не-детски?.. Или еврейская родовая мудрость так проявляется?.. Деду низенькой, толстой и кареглазой девочки Дины траты на платье – тысячу платьев хоть от Кавалли – сущий пустяк, знал Кронов. Плюс бедной Даше жить после школы будет непросто, ведь миловидность очень капризный дар. Школьный бал Даше важен. Бал для неё – факт счастья. Кронов же счастьем был одержим. – Что ж… – бросил он.
Но приблизилась завуч, не упускавшая говорить о Даше, и Кронов понял: нравится завучу – он, не дочь его.
