Дело не в Волине, если честно. Волин – побочное. Дело в круге. Круг беспокоит, то есть крутящийся смерч без снега. В круге причина, понял вдруг Кронов. Круг снёс полтонны от снегоката, точно пушинку; значит, мощь круга необычайна; будь по-иному, те отклонились бы, не слетели, точно запущенные пращой. Круг спас их, Дашу и Кронова. Почему же факт круга так беспокоит?..
Кучи земли в снегу с колеями значили близость волинской стройки, зáмершей до весны. Прожекторы и бытовки, блоки и трубы… Прежде растяжка уведомляла, что, мол, строительство начала «Фармакция». Новый пиллар доказывал смену собственника-владельца.
Выбрел охранник, пьяный и квёлый, но при ружье, при помповом. Вслед – собаки с истовым лаем.
– Раненый. – Кронов лыжною палкой часто потыкал в сторону поймы. – Нам говорит, что – ваш.
– Кто?
– Волин. Знаете Волина?
– Знать-то знаю, – хмыкнул охранник. – Как не знать? Олигарх большой. И завод его. О нём треплют. Он экстремальщик: типа, опасные виды спорта. Только зачем ему к нам?.. Ты сменщик? А не звонили нам про тебя, понятно? Ходют тут бродют…
– Волин ждёт, – вставил Кронов. – Волин. Он ваш начальник. Он сильно ранен. Есть у вас транспорт?
– Был. Но разбили, – брякнул охранник. – Ездили за едой да врезались…
– Волокушу сваргань. Он ранен. Также там дочь моя, ещё девочка.
– Волки тут только ночью, – брякнул охранник. – Ты не стремайся… Ваня, на помощь!.. – Кликнув второго, он объяснил, в чём дело, и стали ладить как бы салазки из оцинковки. После верёвкой их потянули.
Мгла, хотя не было четырёх, сгущалась… Чуть различались две колеи, единственный указатель; Кронов терял их неоднократно. Пара охранников волоклась за ним с фонарём, судача, как вдруг здесь Волин.
– Что, он пешком шёл?
– На снегоходе. Ногу сломал…
Дошли почти до Оки. Собаки их обгоняли и возвращались, бросились вдруг вперёд.
– Пап! – громко из темени звала дочь. – Мы рядом! Двигайтесь к нам, сюда!
Грохнул выстрел, псы разбежались. Даша смеялась.
– Вы ли, Макс Павлович? – звал охранник, вздевши фонарь.
– Явились? Где снегоходы? – с ходу спросил тот. – Я вам дал пару.
– Эта… поехали в январе, сломали.
– Старший, ко мне иди. – Волин ждал в снегу с пистолетом, коим собак пугнул.
Кронов видел: дочь наблюдает, что будет дальше, и с любопытством.
– Пил? – бросил Волин, перекатившись на оцинкованный, с лязгом гнувшийся, грубо вогнутый лист.
– Ну, пили. Тут ведь…
– Дай помпу… Всё. Ты уволен. Сматывай. – Волин выхватил поданное ружьё. – Утырок, – вёл он второму, – трогай, тяни меня… Как со связью? Рация есть? Не сломана?
– Нормалёк с этой рацией. Накануне работала.
– Кронов, – Волин улёгся на оцинковке, – Кронов, тяните. Буду вам должен.– Он посмотрел на Дашу. – Я вас в Москву доставлю.
– Не беспокойтесь. Мы отправляемся через день.
– Пап! Нет же! – вскинулась дочь. – Я вспомнила, что коллоквиум завтра… языковой, пап.
Кронову мерзил начатый болью, страхом, тревогой около круга странный сюжет. Он чувствовал: в ритм налаженной жизни вторглись разлад, расстройство. Взявши верёвку, он поволок с охранником очень рослое тело на волокуше.
– Я ведь… А мне куда? – крикнул изгнанный старший.
Не отвечая и с фонарём в руке, Волин спрашивал: – Я во что влетел? Там булыжник?
– Круг, – пояснила дочь.
– Обвелись для защиты кругом, – щерился Волин.
Даша молчала.
Кронов подумал: Волин был должен действовать в рамках неких приличий, а не навьючивать посторонних; мог потерпеть до стройки, где и решить вопрос увольнения; получилось, что, вместо выставленной прислуги, барина тянет не претендующий в слуги Кронов.
