Стихопульсы - страница 6

только вот жизнь от счастья совсем поседела.

Шар – идеальная форма пространства,

комнату угловую под себя ровняя,

не скрасит ни любовь, ни жажда жеманства

жизнь, что провожаешь, её одевая.

Лучше всего по шару бродить, вовнутрь никого не пуская,

зачем о мире по себе судить, зная, что нет ни тоски, ни рая,

выползай из шара глухими ночами,

вооружившись стансами и мечами.

Горб растёт оттого, что склонился, к чёрту джаз, паперть и боссанову,

даже Шут от боли скривился, сам попробовал – дай второму,

ценностями слов, как и букв не играю, в шаре они перекатываются, гремя,

«мыслю» не адекватно «знаю», толкаю, пинаю шар от себя…

Ворот рубахи на три петли открывай сосредоточенно до пуза,

за окно лучше и не смотри, какая разница – Днепр, Дунай. или Руза,

днём развлекайся и меч остри,

Шут повелел – кайся, потом остри…

Шар прокололи движением рук, не поможет ни Хронос, ни бог, ни время,

Хаос рождён – на себя смотри, как услышишь стук, так немедля в стремя,

а лицо своё, выходя – сотри,

под прицелом уже не язык, а темя…

Женя Гершман. «Хамелеон». Холст, масло. 80×54 дюймов

* * *

Полноте, да бросьте причитанья, всё пройдёт, как с яблонь белых дым,

бросьте сны, пророчества, мечтанья, не живите только тем одним,

что приносит радости и беды, что уносит деньги и почёт,

от истоков вер до аюрведы – каждый год и каждый поворот…

Кто напишет судорожно строки, брошенные ветром прям в лицо,

и уходят снулые пророки в сточенную жизнь заподлицо,

кто-то крикнет – «Старче, не прощай!», не бросай, не рви и не калечи,

в соло нет бездумья диких стай, как и нет обычной тихой речи…

На разрыв, на отмель, напрямик – «Старче, должен быть и этот выход!»,

если в числах – только семерик, если в картах, то заклятый Рихард,

а во снах приходят Магдалины – проститутки с ангельской душой,

в сердце нет бегущей половины, но и окрика – «Ни шагу больше, стой!»

Не читайте проповедь – не надо!, знаю всё, решаю сам, один,

и уходит пошлая награда в окруженьи безразличных спин,

«Думай, Старче, что же ты творишь?!» – сбрось с души, калённая та тема,

«Ремесло?» – как ты нам говоришь, мы же знали – это теорема!

Что доказывать, кому, зачем и как, знаем, Старче, шуточки мы эти,

ты устроил конченный бардак, что на том, да и на этом свете!

От забот, от стойкости обид до мостов, проливов и до дома,

каждый, Старче, каждый тут забыт – это точно, знаем, аксиома!

Да не плачь ты, Старче, не грусти, нет забот, а, значит, нет волнений,

вот вода в натруженной горсти, вот тревога старых песнопений,

не считай ты, Старче, наши вины, не сбивай нас с ритма древних мантр,

в смыслах мы дошли до середины, как пророчествовал сдуру ночью Сартр…

Знаешь, Старче, может мы одни, может быть, и это аксиома,

но горят забытые огни – маяки заброшенного дома,

Думай, Старче, думай и не раз, отсекая, режа по-живому,

нужен ли тебе иконостас, купола – заброшенному дому…

Не молчи ты, Старче, не кричи, путь домой – запретная нам тема,

мы решаем только лишь в ночи – аксиома это, теорема?

каждый волен – быть или не быть, если быть, то точно уж собою,

и не надо, Старче, слёзы лить, выбирая пропасть под горою…

Нам советы вовсе не нужны, нет страховки – нет и оснований,

на скрижалях истинно важны отсветы, рукой точённых граней,

знаешь, Старче, радость не в познанье, нет того, что будет, или нет,

ты же знаешь, это лишь желанье, доходящий в судорогах свет…

Ладно, Старче, будем и не раз, выпьем и за боль и за тревогу,