Тем более что и отпускать ее от себя он пока точно не собирался.
– По-моему, у тебя болит голова, Симме.
– Так точно, кэп. Слегка болит, да. Но это нормально, когда ты два дня жжешь нейроны всяким дерьмом. Давление тоже ебошит – будь здоров.
– Что ты чувствуешь?
– Что меня прожевали и выплюнули. Или что я болен гриппом безо всяких шансов раздуплиться как минимум до завтра. Это дерьмовое чувство в четырех стенах, нахлобучивает конкретно. Обычно я сплю, чтобы не делать глупостей. Но сегодня я почему-то очень хочу накидаться. Таким я тебе как? Нравлюсь?
– Нравишься, – просто, не ломаясь, сообщила Майя.
Он не сразу нашел, что ответить.
– Тогда открой этот чертов холодильник и съешь уже хоть что-то, Майя Нордин. А я выпью еще…
Наверное, впервые в жизни Майе хотелось расплакаться при виде простого болгарского йогурта. Хотелось оказаться дома, но не в пустой стокгольмской квартире. Где-то, где ее ждут. Где кому-то так же точно не все равно, поела ли она сегодня утром… Но такого места у нее по-прежнему не было.
Фруктовое вино было сладким и не слишком крепким, но фрекен Нордин чувствовала легкую слабость во всем теле. Красный эликсир звал на подвиги, но его голос был слишком робким, чтобы послушаться. Между тем, Саймон перешел на виски, сменив стакан и повышая градус.
Она хотела вернуться на прежнее место, но Хеллстрем был против.
– Иди ко мне, – выдал он, усаживая ее к себе на колени. Зажав чадящую сигарету в углу рта, он осклабился. – Расслабься…
Майя совершенно искренне хотела бы расслабиться, но что-то ей не позволяло это сделать. Возможно, медленно растущий бугор в его штанах, усидеть на котором было не то чтобы просто. Вместе с этим, мыслей о сексе в ее голове не возникало.
Теперь Майя Нордин жалела себя саму. Не потому, что она вот уже сутки вела себя как групиз Rush of Terror, а потому, что вся ее жизнь – и до, и после Саймона, – казалась ей бессмысленной. Казалось, смысл имеет только момент его присутствия в ее жизни.
Его хриплый, чуть сорванный неумелой подачей, голос.
Его расписная кожа. Его безумные голубые глаза.
Оттолкнуть его и никогда не вспоминать больше – вот, что было бы правильным выбором. Вместо этого Майя уткнулась лицом в его шею, ничуть не переживая из-за того, что фактически дышит выдыхаемым им дымом.
– У меня тоже есть один вопрос, детка. И ты мне на него ответишь…
– Спрашивай – увидим, – отозвалась она, касаясь его губами.
– Кто звонил тебе сегодня утром? Мне понравился этот рингтон. Тот же, что и вчера вечером, не так ли?
Еще одно открытие: она понятия не имела, как отрекомендовать Петера. И стоило ли вообще говорить о том, что это был он. Когда дело касалось Бригитты или отца, все было просто – они знали его как старого друга Майи. Отец подробностей не просил, а сестра ничего не имела против секса по дружбе. Впрочем, теперь назвать перепихон с Петером сексом язык не очень-то поворачивался.
Пауза затягивалась, Саймон курил. Напряжение в воздухе почти звенело.
– Мой парень, – выбрала она самое неуклюжее определение, имеющее мало общего с действительностью. Но ее голос не сфальшивил, нет. Он звучал чертовски убедительно.
– Вот как… Мне кажется, или он дохуя уверен в себе? Ты еще здесь.
– Ну… Я отключила телефон еще утром.
– И?
– Что ты хочешь услышать, Симме?
Взяв ее за подбородок, он выдохнул дым прямо ей в лицо.
– Хочу историю о том, что у тебя за парень.
