* * *
В доме Зацепиной все было перевернуто, хозяйка, крашеная блондинка, еще не снявшая с головы бигуди, размазывала по щекам слезы.
– Я пошла в туалет, значит… А они… Значит, схватили меня… Связали, значит… А один помоложе, значит… он мне груди жал… Я, значит, говорю… Хочешь, значит, и тебе дам… Только не трогай, значит… А тот, что постарше… На хрен ты нам нужна, корова крашеная. Значит… Мы с твоим товаром, значит, молодых найдем.
– Это вы, гражданочка Зацепина, о своих переживаниях Славе расскажите. – Никитин уселся на стул и закурил.
– Какому Славе? – Зацепина словно поперхнулась.
– А тому, что у тебя два чемодана меха оставил.
– Мой это мех, от бывшего мужа остался.
– Ты мне горбатого не лепи, Зацепина, а то из потерпевшей враз в бандпособники попадешь.
Никитин вынул из чемодана шкурку песца.
– Видишь штамп? Фактория на Новой Земле. Твой покойный там, что ли, работал?
– Он в винном магазине стахановцем был, – засмеялся майор, – в сороковом до того напился, что умер прямо в подсобке.
– Вот она, суровая жизненная правда, Зацепина. – Никитин встал, угрожающе наклонился над женщиной. – Не крути мне двадцать шестой талон…
– Ох, – захохотал начальник угрозыска, – ну ты даешь, Никитин, по двадцать шестому у нас нынче яйца дают.
– Ты, Зацепина, – продолжал Колька, – со Славой своим распрекрасным в пивной у вокзала выпивала и закусывала, что может подтвердить буфетчик Лешка Куприянов по кличке Сторож.
– Никитин, – в комнату, отдуваясь, вошел оперативник, – мы в сарае за дровами еще два чемодана нашли.
– Не мои они, – завизжала Зацепина, – ничего про них не знаю.
– Давай понятых, открывай чемоданы, – скомандовал майор.
Через несколько минут на столе в комнате оперативники разложили отрезы, две каракулевые шубы, мужское кожаное пальто, горжетки из чернобурки, дорогие мужские костюмы. На дне одного из чемоданов лежала жестяная красная коробка от конфет фабрики «Рот Фронт».
Никитин раскрыл ее и присвистнул. В коробке лежали золотые и серебряные карманные часы, кольца, бусы, браслеты.
– Будет что сдать в Фонд обороны, так, что ли, гражданка Зацепина? У тебя здесь, оказывается, целая комиссионка. Собирайся, со всем товаром поедешь со мной на Петровку.
Данилов
На ринге в центре зала плотный лысый парень метелил худощавого пацана лет семнадцати.
– Коля, – кричал тренер, – не увлекайся. Меньше ударов, больше двигайся, ногу разрабатывай.
– Это Королев? – спросил Данилов.
– Он самый. Его в ногу ранили, когда он командира партизанского отряда из боя выносил. Вот теперь разрабатывает, – не поворачиваясь, ответил тренер. – Миша! Не бойся его, нападай. Темп, Миша! Темп.
Данилов впервые попал на тренировку. До этого он видел Николая Королева на матчах в цирке, в Парке культуры. Он не особенно любил бокс, и вообще его миновала судьба болельщика. Но то, что он увидел сегодня, производило впечатление.
– Иван Александрович, – к нему подошел Лялин, – пойдемте, я взял ключ от раздевалки.
* * *
Они вышли из зала, спустились по лестнице. В длинной комнате стояло десятка два шкафчиков с фамилиями спортсменов, написанными масляной краской. Шкафчики Лялина и Евдокимова были рядом. Данилов подергал дверцу – заперто.
– Что у вас там? – спросил он Лялина.
– Тапочки, трусы, майки, полотенце, мыло.
Данилов достал из кармана перочинный ножик, раскрыл, вытащил маленькое лезвие.
– Значит, говоришь, перед тренировкой вы сюда вешаете одежду?
