Кай почему-то обернулся.
– Из отеля, конечно, – уверенно ответил он.
Герда видела, как на потолке комнаты, из которой звонил муж, извивается запутавшаяся в самой себе змея.
Женщина кивнула, её пальцы нажали на кнопку выключения терминала.
Медленно Герда вернулась к зеркалу.
Её отражение печально покачало головой и, подобрав что-то с пола, разбило зеркало. Осколки полетели в Герду, она машинально закрыла лицо руками, но всё равно почувствовала, как стекло проходит сквозь её тело, её сердце, её глаза и застревает в них.
Звук разбивающегося зеркала запоздал и длился достаточно долго, а когда затих, Герда убрала руки и увидела: в раме остался большой осколок, как раз отражающий её лицо. И оно было в дымке, хотя Герда и не закрывала левый глаз.
Отражение улыбнулось.
– Ты живёшь не своей жизнью, – сказала женщина в осколке зеркала.
– А чьей? – спросила Герда, подумав, что всегда подозревала что-то подобное.
– Моей, – ответило отражение.
– А кто ты? – с интересом спросила Герда.
– Я, – ответила Я и, выйдя из зеркала, заменила собой Герду.
***
Сейчас
Работа была завершена за три дня. И оставив полотно сохнуть, художник лёг на пол так, чтобы видеть свою последнюю картину. Он не мог не признать, что это самая обычная картина, каких он в своей жизни встречал много, хоть и написанная мастерски.
Неужели его последнее полотно, что он мнил овеществлённым совершенством, будет таким? Будет никаким. Художник заплакал. И как раньше его счастье казалось абсолютным, таким же абсолютным было его отчаяние. Оттого, что в картине явно чего-то не хватает, но у него уже нет сил поправить это, а если бы и были, он всё равно не знает, что именно нужно править.
И когда отчаяние стало непереносимым, его жизнь закончилась в этой картине, и он увидел там пространство света. Голосом Жука пространство света спросило его:
– Чего ты хочешь?
Художник задумался. Только что владевшее им отчаяние исчезло, и странно было бы испытывать хоть что-то в этом пустом светлом месте.
– Если я вернусь, картина так и останется обычной, верно?
– Верно, – согласилось пространство света.
– Но я хочу быть только художником и жить своей жизнью, – сказал художник.
– Тогда твоя картина не будет завершена никогда, – спокойно ответило пространство света. – Художник, однако, широкое понятие. Можно рисовать не только красками, можно рисовать звуками или словами. Можно рассказывать правдивые сказки с помощью любых подручных средств. Инструменты и носители несущественны.
– Да, можно, – задумчиво ответил художник. – Но время… разве в любом случае я не помешаю моей картине?
– Время иллюзорно, – в голосе Жука, которым говорило пространство света, скользнули философские интонации. – Можно выбрать любое.
– Хорошо… тогда я хочу рассказывать сказки… словами, – ответил художник. И пространство света закончилось.
Рядом с мёртвым телом художника стоял мольберт с сохнущим холстом. А на холсте начинала свою истинную жизнь его последняя работа.
***
Пять лет до
В отсветах фосфоресцирующей воды лицо мусорщика было похоже на пластиковую физиономию одного из местных роботов. Жук закурил, и это добавило картине сюрреалистичности: курящий робот, склонившийся над светящейся рекой. В голове художника что-то щёлкнуло, кончики пальцев кольнуло знакомое ощущение; это было совсем не вовремя, и он попытался затолкать образы, уже готовые закружить ему голову, куда-нибудь за границы сознания.
