– Пространство света? – переспросил художник.
– Ага, именно. – Жук курил, глубоко затягиваясь, будто бы сигарета была настоящей. Кажется, он наслаждался иллюзорным дымом.
– Я о таком не слышал. Что это? – Образ будущей картины всё настойчивее требовал его внимания, и художник чувствовал, что ещё немного, и он начнёт разрываться между образом и интересным разговором.
Жук пожал плечами и ответил:
– Что-то. Место, или страна, или что-то ещё… пространственное, куда трудно попасть. Это наша легенда, как мы говорим, «старательская».
Художник невольно усмехнулся: называя себя «старателями», Жук и его товарищи, кажется, пытались поднять свой статус в своих же глазах.
Жук заметил усмешку художника, но ничего не сказал, щёлкнул «портсигаром», закурил следующую сигарету. Через минуту художник спросил:
– Ну, так что там про пространство света?
Жук снова заговорил, прерываясь, чтобы затянуться:
– Таранец, наш бригадир, как-то потерялся в самой «чаще». В центре той свалки, которую мы разгребаем. Духи саванны, которой раньше была наша мусорная свалка, ненавидят и белых, и чёрных людей за геноцид коренных племён. Да вы про историю больше меня знаете…
Пока Жук в очередной раз затягивался, художник успел представить, каково это – потеряться в мусоре, столетиями копившемся здесь, в самом центре свалки, занимающей не один десяток гектаров, и содрогнулся.
– Духи нас ненавидят, хотя мы-то приводим саванну в норму, но они не различают, кто из нас «хороший», кто «плохой». Для них мы на одно лицо. Техника у нас часто ломается, связь исчезает без видимых причин, любая. Ну и по мелочи. Вездеход Таранца заглох где-то в центре и как раз во время «затишья», когда связь тоже отрубилась. Ну, мы поискали, конечно, но не слишком, это уже третий раз было, что люди пропадают. Сочли без вести пропавшим, а сами потихоньку выпили, чтобы свалка ему была пухом.
Жук опять затянулся. Его лицо стало отрешённым, то ли дым действовал, то ли мусорщик гипнотизировал рассказом сам себя. Художник понял, что уже пару минут представляет внутреннее пространства картины про курящего робота.
– На третий день Таранец вышел к КПП. Здоровый, не слишком голодный и задумчивый. Не знаю, кому он и чего рассказал, но поползли слухи, что он умер, а потом получил второй шанс, ну и про пространство света. Потом он уехал, вернулся домой, а слухи только ещё сильнее стали. И первых двух пропавших приплели, и ещё кого-то выдумали, так мало-помалу образовалась байка, потом легенда. Кто его знает, что там правда, что нет, я только про Таранца точно знаю, сам его искал, сам потом живым видел. А в то, что человек может на свалке выжить, я не поверю. Там вправду страшно…
Жук пожевал сигарету. Отрешённость в его лице исчезла, сменилась просто задумчивостью.
– Так про пространство света… – напомнил художник. Жук кивнул:
– Место или страна, куда трудно попасть специально. Говорят, что если ты жил как-то по-особенному, то после смерти – неожиданной только, слишком ранней, ты сначала попадаешь в такое место. Особое место. Там нет ничего, кроме света, и там можно выбрать. Выбрать всё, что хочешь, что угодно. Можно вернуться к жизни, можно умереть и выбрать перерождение или Небеса, что хочешь. Что хочешь, абсолютно. Вселиться в чужое тело, обрести талант или деньги, власть. Или тихий домик у реки. Таранец выбрал просто возвращение к жизни, своей собственной. Второй шанс он выбрал.
