Конечно, бесспорным лидером по добыче всей этой прелести был Алик Короблёв, батя которого продолжал бороздить необъят- ные просторы мирового океана. И мировой поп-музыки, как вскоре стало понятно Алькиным одноклассникам. К счастью, Алик Кораб- лёв был тюфяком и не мог сполна стричь купоны, используя своё привилегированное общественное положение сына моряка загран- плаванья. Но с ним охотно поддерживали приятельские отношения почти все в классе. Не был исключением и Глеб. У Кораблёвых была просторная комната в малонаселённой коммуналке, выходившая двумя окнами на Большую Подьяческую улицу. Естественно, в комнате было много иностранного барахла, от которого у каждого входящего в неё впервые захватывало дух. Чего стоил только умо- помрачительный магнитофон «Panasonic»!
Алик не жадничал и щедро делился с одноклассниками своим богатством. Дорогостоящие альбомы грампластинок выносить из дома Алику было запрещено. Но он часто нарушал запреты и давал приятелям пластинки послушать или переписать на магнитофон, которые, правда, мало у кого были. Пластинки порой не возвра- щали, и Алик бывал бит отцом за это широким морским ремнём, который висел в их комнате на почётном месте среди иностранной швали.
Некоторые одноклассники вроде Генки Скобельдина после шко- лы ошивались в центре города, надеясь выпросить у какого-нибудь иностранца жвачку. Часто получалось. Но ещё чаще мальчишек гоняла милиция.
Глеб жвачку никогда не пробовал, да ему почему-то и не хоте- лось. Честь и достоинство советского пионера он понимал как-то буквально, по-газетному, и она, эта совсем невидимая честь, не по- зволяла Глебу унижаться перед холёными иностранцами.
В один из вечеров, когда Глеб делал уроки, а мама читала своего любимого Чехова, неожиданно раздался звонок. Оказалось, приехал
дядя Сеня. Военная форма ему по-прежнему была очень к лицу. Он странным образом заметно помолодел и словно расправил крылья. Мама почему-то очень смущалась его неожиданной молодости и старалась больше молчать, суетясь то на кухне, то у стола в комнате.
–
А как там поживают мои апартаменты? – спросил через какое-
то
время
дядя
Сеня.
Мама
в
очередной
раз
смутилась,
засуетилась
ещё
больше
прежнего:
–
Ждут вас, Семён
Игнатьевич, не сомневайтесь!
–
Да
я
не
к
тому,
–
тоже
засмущался
дядя
Сеня.
–
Просто
привёз
шалуну сувенир из дальних странствий, хотел посмотреть, как он
будет
гармонировать,
так
сказать,
с
имеющимся
интерьером.
Дядя Сеня открыл свой скромного вида чемоданчик и достал из него огромную морскую раковину нежно розового цвета. Глеб и мама смотрели на неё зачарованно.
–
Значит,
всё
же
были
на
Кубе,
или
где-то
в
тех
краях?
–
Что вы, что вы! – дурашливо замахал руками дядя Сеня. –
Купил
в
ближайшей
комиссионке.
Они втроём прошли в комнату Глеба. Дядя Сеня одобритель- но посмотрел на обстановку. Порядок в комнате был образцовый. Дядя Сеня поставил раковину на широкий подоконник, и сразу же создалось впечатление, что она тут стояла всегда.
Потом пили чай, как в прежние времена. Дядя Сеня балагурил, справлялся о маминой работе, о здоровье Глеба и его учёбе. О себе ничего не рассказывал. Только, прощаясь, с неожиданной грустью посмотрел на маму и сказал:
–
Я в Ленинграде проездом. Сейчас еду на аэродром. Лечу в
Москву,
а
потом
–
к
новому
месту
службы,
на
Чукотку.
Труба
зовёт,
так
сказать.
Он
вдруг
порывисто
схватил
своими
длиннющими
ру-
чищами в охапку маму и Глеба, поцеловал их по очереди в макушки
