– Так нас сверху перестреляют как курей!
– Старлей! Много вопросов! – разозлился майор. – Повторяю ещё раз. Справа-слева пойдут другие роты. Немцу будет не до вас. Так что слушай и выполняй!
– Так точно выполнять! – вздохнул я.
Комбат злобно сверкнул глазами, отстранившись от бинокля. И продолжил:
– Следом за вами на лёд будут пущены плоты. Видел в камышах? Сапёры готовят.
– С личным составом? Но потопят же сразу!
– Не потопят. Плоты будут пустые. Следом полетят всякие чурки, изображающие пехоту. Понял?
– Не понял!
Комбат опустил бинокль и как-то виновато посмотрел на меня:
– Петро! Тактика такая! Понимаешь? Ежу понятно, что в лоб штурмовать – смерти подобно. Надо быть дураком, чтоб так штурмовать! Поэтому твоя рота создаёт только видимость наступления. Понял? Основные силы пойдут в другом месте.
«А мы что, дураки? Мы-то зачем попрём в лоб? Чтоб постреляли всех, как куропаток?» – мелькнула у меня крамольная мысль.
Комбат ещё раз тяжко вздохнул и выдавил:
– Твоя задача – вызвать огонь противника на себя! И всё! Больше – никаких задач. Главное тебе – преодолеть Дон и захватить нижние траншеи. Сиди там и отстреливайся. Главное для тебя – выжить. Усёк?
– Усёк! – отрапортовал я.
И холодок пробежал по моей спине. Ежу ведь понятно, что выжить на льду реки, под мощнейшим артобстрелом, невозможно. Кого осколки снарядов не достанут, утопнет в ледяной чёрной воде!
Вспомнилось мне странные, непонятные с первого взгляда, приготовления.
Выше по течению Дона танкисты 2-й отдельной танковой бригады подполковника Кричмана трое суток поливали лёд водой, наращивая его слой. Причём вмораживали доски и даже брёвна.
Зачем?
На вопросы хитрые танкисты не отвечали.
Лишь смеялись и предлагали приносить коньки. Мол, зальют каток да пригласят фрицев на хоккей.
Посмотрев на комбата, я не удержался от вопроса:
– Зачем танкисты лёд укрепляли? Танки пойдут?
– Молодец! Догадался! – похвалил майор. – Где им ещё идти? Мосты через Дон взорваны. А Кричман, хитрый еврей, сообразил о ледяной переправе!
Возвращаясь в траншею своей роты, я спотыкался в темноте о мёрзлые кочки и матюкался. Понимал, что солдаты пойдут на верную смерть. Кого не подстрелят немцы, тот неминуемо утонет в ледяных водах Дона-батюшки.
Но что прикажете делать, ежли приказ такой поступил?
Кстати, утром тоже приказ был идиотский. Смертельно идиотский.
Утром пригласили нас в штаб. Ничего необычного.
Но! Вместо привычного блиндажа все построились на заснеженном бело-чёрное поле возле траншей.
К столбу, вкопанному в землю, присобачили большую топографическую карту. Вокруг уже стояли, толкаясь для сугрева, офицеры батальона и приданных подразделений.
Комбат вышел чуть позже.
Картинно, как на учениях, начал было майор тыкать длинной указкой в трепещущую на ледяном ветру карту, но… Противоположный берег Дона окрасился вспышками выстрелов немецких орудий.
– Твою мать! – только и слышалось из нашей шеренги, когда мощные разрывы снарядов начали рвать заснеженную землю совсем рядом. Комья мёрзлой земли, перемешанной с колючим злым льдом и снегом, нещадно осыпали наши беззащитные головушки.
– Стоять, твою мать! Трусы, бл..дь! – орал комбат, продолжая тыкать указкой в пробитую осколками карту.
Офицеры наши, конечно, стояли, повинуясь приказу.
Но слушать ничего не могли.
Какое там слушать, если в любую секунду разнесёт тебя к ё..й матери! На куски разнесёт!
