Обед в столовой был шумным и веселым. Гремели алюминиевые ложки по таким же мискам, смех, крики, требования добавки. Сашка ловко орудовал ложкой, умудряясь болтать с соседями по столу и подкалывать дежурную по столовой – рыжую девчонку Олю из шестого отряда. Витька ел молча, поглядывая по сторонам, все еще чувствуя себя немного чужим. Он заметил, что Сашку многие знают, с ним легко шутят, к нему тянутся. Он был своим.
После обеда – «тихий час». Обязательный, ненавистный, но необходимый после дороги. Жара в спальне стала невыносимой. Воздух стоял густой, неподвижный, пропитанный запахом пота, свежего белья и хвои. Мухи жужжали у потолка. Кто-то тихонько посапывал, кто-то ворочался, кто-то, как Витька, просто лежал с открытыми глазами, глядя на трещинки в побелке. Сашка, свернувшись калачиком на своей койке у окна, казалось, спал, но Витька заметил, как его глаза приоткрылись, когда вожатый Андрей, убедившись в относительной тишине, вышел покурить на балкон.
Вечер был заполнен играми на спортплощадке – волейболом до седьмого пота, беготней, криками. Потом ужин, менее шумный, чем обед – силы уже на исходе. Свободное время перед отбоем – кто-то писал письма домой на открытках с видами «Орленка», кто-то играл в шашки, кто-то просто сидел на крыльце, слушая стрекот цикад и глядя, как над морем загораются первые звезды. Сашка собрал вокруг себя небольшую группу мальчишек из их отряда и соседних, тихо что-то рассказывая, жестикулируя. Витька, стоя в сторонке, слышал обрывки: «…и вот этот дом, на самой окраине поселка… никто не живет, но свет в окне…» Он видел, как слушатели замирали, глаза их округлялись. Сашка ловил его взгляд и подмигивал.
И вот, наконец, отбой. Десять часов. Корпус погрузился в темноту, нарушаемую лишь слабым светом ночника у входа и полоской света из-под двери комнаты вожатых. Команда «Спокойной ночи!» прозвучала как приговор. Вожатый Андрей обошел ряды кроватей, тусклый фонарик скользнул по лицам, проверяя, все ли на местах. Его шаги затихли за дверью вожатской. Наступила тишина. Густая, звенящая. Сначала казалось, что она абсолютна, но постепенно в нее начали вплетаться звуки: далекий шум прибоя, как дыхание спящего гиганта; треск сверчка где-то под полом; скрип панцирной сетки, когда кто-то поворачивался; чье-то сонное всхлипывание; тихий шепот из дальнего угла. Воздух, еще теплый, но уже не такой удушливый, тянул с моря через открытые окна легкой прохладой. На потолке танцевали блики от лунной дорожки где-то за окном.
Витька лежал на спине, глядя в темноту. Он не спал. Ожидание чего-то висело в воздухе, как перед грозой. Он слышал, как рядом зашевелился Сашка. Потом – легкий шорох, шаги босиком по линолеуму. Сашка осторожно обошел кровати, заглядывая к ребятам, что-то шепча. Откликались тихие голоса, койки скрипели – мальчишки приподнимались на локтях, поворачивались в сторону угла у окна. Кто-то из младших тихо спросил: «Саш, ну что, сегодня?»
«Тсссс!» – резко зашипел Сашка. «Тише! Андрей не спит еще, слышно!»
В комнате снова воцарилась напряженная тишина. Витька чувствовал, как бьется его сердце. Он тоже приподнялся, опираясь на локоть. В лунном свете, падающем из окна, он видел силуэты других ребят – темные бугорки на кроватях, повернутые в одну сторону головы, блестящие в полумраке глаза. Все ждали. Даже море за окном, казалось, притихло, затаив дыхание. Только сверчок под полом продолжал свою монотонную трель.
