Если честно, в тот момент, когда за несущей стеной между моей комнатой и общим коридором, раздался четкий звук все того же плача, у меня на голове зашевелились волосы. Потому что стена эта была обшарена мной вдоль и поперек еще на этапе ремонта, и я могла точно сказать, что никаких воздушных прослоек или вентиляции в ней просто не было. То есть, звук шел именно ОТ СТЕНЫ, а не от соседей, как мы считали раньше. То, что плакало по ночам, было В СТЕНЕ, внутри нее…
Если бы меня тогда спросили, чего я боюсь сильнее – штрафа от продюсера или неизвестной хрени в стенах, я бы… А вот честно, не знаю, что ответила. С одной стороны мы рисковали попасть на деньги, а с другой… Лично в моей картине мира стены никогда не плакали. Еще и так пронзительно, буквально ввинчиваясь в мозг, как от сильной боли…
По-хорошему надо было собрать вещи и валить куда подальше. Но проект было жалко, сил наших было жалко, так что мы остались. И занялись тем, чем никогда в жизни не думали заниматься – устроили регулярные сеансы экзорцизма. Ну, вернее, брали из сети обряды по изгнанию нечисти, не слишком веря и понимая, что именно мы делаем, и повторяли их по очереди, в надежде, что какой-то из них сработает. Ночевали тоже исключительно вместе, потому что… страшно было, да. Жутко просто. В основном от бессилия, противного понимания, что в случае реальной опасности мы ничего не сможем сделать.
В конце концов после очередной бессонной ночи я просто сломалась. Мне уже не хотелось ничего, даже страх куда-то пропал. Не зря ведь говорят, что самая страшная пытка – это пытка бессонницей. В этом критическом для себя состоянии я просто схватила первое попавшееся – большой топорик для мяса (он в ту пору все время лежал у меня под кроватью) – и пошла лупить по стене в надежде, что это НЕЧТО заткнется, наконец.
Как оказалось, не всю стену я проползла с мастерком в руках. Старые перекрытия никто и не подумал менять, новую звукоизоляцию положили поверх них, потом отштукатурили бутерброд и сдали нам. Когда штукатурка отвалилась, звукоизоляция распалась, а перекрытие треснуло в трех местах…
Вот тогда я и увидела ее. Нишу. Небольшую, размером может с две моих ладони. Судя по следам паутины и грязи, эта ниша изначально делалась как тайник и никогда особенно не использовалась. А вот внутри нее…
В этой нише, среди паутины и пыли лежали… кости. Я не анатом, так что не могу точно сказать, кому именно они принадлежали. Но я – художник, так что отличить человеческие останки от останков, например, животных, вполне в состоянии. А это были человеческие кости. Маленькие человеческие кости. С крошечным черепом, на котором сохранились еще характерные провалы от несросшегося до конца родничка.
Это было… Даже сейчас, спустя годы после того ужаса, у меня нет слов описать свои чувства в тот момент. Паника жуткая, ужас, охватывающий конечности, полное нежелание принимать то, что видишь, за реальность… Я просто НЕ ВЕРИЛА, не хотела верить в то, что вижу…
Пока я стояла там с этим жутким молотком перед ужасной картиной, мои приятели вызвали продюсера и полицию. Кости забрали, общагу нашу хотели опечатать, но решили не травмировать и без того травмированных нас, продюсер уже на следующий день прислал рабочих, которые проверили все стены в доме и отремонтировали разрушенную мной…
Нет, имени-отчества безымянного младенца мы так и не узнали – по оценке эксперта тем костям лет было, дай бог, чтобы не столько, сколько самому дому. Но на всякий случай, и просто по-человечески пожалев бедного младенца, косточки мы забрали и закопали на кладбище, как и положено. Вот только… Мы думали, что, найдя источник звука и упокоив его, мы избавимся и от плача.
