сядем вместе? – предложил повеселевший Спиридонов, не замечая исчезновения Маньки – я, наверно, уйду – сказал Сисин – обещали кормить хорошо – сказал Спиридонов – полно шампанского – я за рулем – сказал Сисин – Спиридонов сделал знак «неважно» – Сисин обычно не ездил пьяным – его однажды сильно напугали гаишники – они никак не хотели брать денег – Сисин стал рассказывать, как он нажрался сухого чая – гаишник его спросил: – чего это от вас травой пахнет? – Спиридонов усмехнулся почти покровительственно – в рассказе Сисина на первое место неудачно вылез страх – он не туда вырулил – неужели он все-таки не болен? – подумал Сисин – даже почти трахнутая жена Спиридонова не давала Сисину расслабиться – после официальной части они сели вместе – в прошлый раз кормили лучше – сказал Спиридонов, устало осмотрев стол – однорукий швед задавал Сисину исторические вопросы о России – мокрый от почестей Ломоносов был завален цветами – он со всеми целовался – к Сисину подошла младшая сестричка – сто лет! – сказал Сисин – сто лет в обед! – ответила сестричка – Маньку не видел? – она куда-то делась – сказал Сисин – нас Ломоносов пригласил – сказала сестричка – что-то жарко стало – беспокойно сказал Спиридонов – и скучно – добавила сестричка – Спиридонов не отреагировал – сейчас принесут лангет – сказал швед – вон она – сказал Сисин – Ломоносов вел Маньку к своему столу – я и не знал, что они знакомы – сказал Сисин сестричке – ты вообще мало что знаешь, отойдем, мне нужно поспикать с тобой – Сисин встал – они пошли в сторону – стоял ресторанный гул – сквозь табачный дым, между подносами официантов, разносящих лангет, Сисин видел счастливого Ломоносова – они шли – Сисин натыкался на знакомых и полузнакомых – Римма Меч махала ему – новорожденный депутат Феликс предложил вместе выпить – Ломоносов! – крикнул он по-хозяйски – присоединяйся! – но Ломоносов был занят – депутат нахмурился – ну, за новую нравственность! – Сисин удивился и обрадовался: – как ты хорошо сказал! давай! – они чокнулись – а что ты удивляешься? – пристально посмотрел на него Феликс – покойник Лев Семенович был прав: нам всем ее не хватает – Сисин вспомнил утренних петухов и сочувственно улыбнулся – ты все-таки с этим своим Веком завязывай – совсем посерьезнел Феликс – я не националист, но нечего глушить народ пакостью – народу нужны простые вещи – ему нужно рассказать, как держать нож и вилку – важнейшей политической задачей я считаю научить народ говорить «спасибо» и «пожалуйста» – ты, конечно, понимаешь, что я говорю метафорически? – хорошо-хорошо – закивал Сисин – давайте немедленно поедем к Си-си на дачу! – по старой традиции! – присоединилась к их беседе Римма Меч – у нас теперь есть казенная машина – в другой раз – сказал Феликс – Сисин оглянулся – Маньки не было видно – ну чего? – спросил он сестричку, прислонившись к колонне – ее прочат в министры культуры – сказала сестричка, с уважением кивая на Римму – она выдвинула идею художественного долга – непотопляемый корабль – подумал Сисин о Спиридонове – ты думаешь, ты один? – спросила сестричка – в смысле? – спросил Сисин – она все мечется, не может выбрать между вами – между кем? – неосторожно спросил он – я хотела, как лучше, а получилось как всегда – пошутила сестричка на правах когда-то трахнутого друга – в противоположном конце зала Манька разговаривала с Ломоносовым – Сисин видел их своими дальнозоркими глазами – он видел, что они чувствовали себя наедине в этом полном зале – на лице Ломоносова, всегда столь твердом и независимом, он видел поразившее его выражение потерянности и покорности, похожее на выражение умной собаки, когда она виновата – Манька улыбалась – и улыбка передавалась ему – она задумывалась – и он становился серьезен – какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Сисина к глазам Маньки – она была прелестна в своем простом черном платье – прелестны были ее полные руки с браслетами – прелестна твердая шея с ниткой жемчуга – прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически – прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук – прелестно это красивое лицо в своем оживлении – но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести – Ломоносов был очевидно в нее влюблен – они выпивали сепаратные тосты, шептались, вместе листали, склонив головы, какой-то журнал – и это
