У Льва Семеновича славная улыбочка: нас не наебешь – он вошел и сразу заспорил – кухонная культура в тот вечер коснулась и моего дома – кухня в цветах – моя культурная мама – с секретом – как можешь догадаться – Жуков покраснел – все-таки Жуков простоват для этой истории – Лев Семенович – к книгам: – хорошие книги читаем – к тому же, не зная почти ничего, склоняюсь скорее к теософии – Блаватской балуюсь – мечтаю о новом единении – видя в христианстве лишь мутные знаки – как тут умирать? – да – кильки хорошие – за кухонным столом чувствую нарастающую симпатию – Роман Родионович – я всегда не очень верил, что он мой отец – недоволен – в тот вечер я возненавидел его оптимистическую бородавку на лбу – Вера Аркадьевна готовит помфрит – во фритюрнице – по-нашему (семейное слово) фритнице – когда Вера Аркадьевна кушает, у нее пища часто падает изо рта на кофточку – жареная картошка, куски яблока, конфеты, мясо, кильки, салат – все кофточки в пищевых пятнах – Сисин тоже все роняет изо рта – пошел в мать – свинячится – особенно, когда жадничает – Сисин снимает с голубой рубашки упавшую пищу щелчками – зоркий глаз Льва Семеновича все подмечает – наверное, тоже сочиняете? – вспыхиваю – мне безличностный бог почти симпатичен – но жалко растаять бесследно – приезь ко мне – приплод – поговорим – гур-гур! – трется персями сизый голубь – на Клязьму – там сборы элиты – в Тарусу – там все так и кипит – из одного дома в другой – бывалый каторжник делится пережитым – бабы попадали в снег, говорят надзирателям: – пока не выебете, работать не будем! – прямо так и сказали? – весь перекуренный – все ненавидят Сталина – вода пенится за бортом – подвыпившие диссиденты, доспоривая о том, насколько Сталин был верным учеником Ленина, расходились – Сисин знал, что умрет в развороченной биографии – вначале он бредил американским десантом на Красной площади – Роман Родионович, из лучшей в мире газеты, покуривая голландские сигарки, стучал на машинке статьи, проклинающие Общий рынок – я написал Век Пизды – прославился – меня выбрали во внуки – я сам вас выбрал – Я БОГ! Я – Путь, Истина и Жизнь! – такое утверждение – ты чего это, Жуков, читаешь? – уже поддается проверке – перед нами либо душевнобольной с манией величия – либо величайший жулик всех времен, либо действительно Бог – на дворе дождь – сирень машет зелеными ветками с гроздьями сирени – все никак не желтеет, не жухнет – вечно молодая, как Кафка – продрогла на октябрьском ветру – Жуков – я – внук командарма Вселенной – мне дали неделю срока – времени нет – в преддверии катастрофы она каждый день мерит температуру – засовывая себе в попу градусник – думаешь, меня это трогает? – возбуждает? – они не посмеют – но все-таки мало ли что – Лев Семенович встречает меня на деревянной пристани – прохладный чмок-чмок среднерусского речного прибоя – на закате лезем в гору – скользя по желтой грязи – я трепещу – ведет в дом – там пахнет драматическим трудом – не дают писать, буду строить дом – писатели – богатые люди – ездят в такси, даже если всем недовольны – к ним снисхождение непонятного свойства – Маркс говорил: – они нежные – там на днях рождения Окуджава поет песни оригинальным голосом – там евреи говорят нехорошее о русском народе в ее присутствии – сначала стесняясь – потом все увереннее, все крикливее – его будущая вдова ебется в Институте под лестницей со старшими научными сотрудниками – потому что блядь – среди женщин немало блядей – с чем трудно, конечно, не согласиться – особенно среди русских – особенно среди тех, кто уходит от мужа – он бьет ее за минутные опоздания после работы – она вытирает за ними – лишь бы подышать общим воздухом мировой культуры – они поэты в стоптанных ботинках (летом: в сандалиях с носками) – носят антисоветчину в коробках из-под ботинок – не зная других мелодий, Лев Семенович насвистывал
