Надо ли говорить, что я подобные выходки не люблю?!
Плавали, знаем.
Дед тоже по ушам мне катался. С грустью в глазах заверял, что я очень на маму свою похожа, а она, в свою очередь, была его копией. Глядя в глаза, клялся, мол, очень жалеет о том, что грубо с ней поступил, раскаивался. На деле же все эти речи были ни чем иным, как попыткой незаметно повлиять на меня, подстроить под свое виденье мира.
Есть люди, которых нельзя прогнуть под себя силой. Чем сильнее давишь, тем самоотверженнее они сопротивляются. В таких случаях нужно хитрость и смекалку проявлять. Вычислить слабое место – оно у каждого есть, и бить прицельно и аккуратно.
Я, как и большинство людей, рано лишившихся семьи, трепетно отношусь к родственным связям.
Когда только попала в детский дом, не могла понять, зачем некоторые воспитанники бережно хранят имеющиеся фотографии родителей, бросивших их или, и того хуже, истязавших до такой степени, что органы опеки вмешались. Четырех месяцев пребывания в казенных стенах мне хватило для переосмысления.
Михаил Семенович, будучи человеком незаурядного ума, забрав меня, первое время вел себя правильно. Впечатление произвел, что надо…
– Лена, ты меня совсем не слушаешь? – Никита тяжело вздыхает, выпуская на прогулку вселенскую грусть. Всячески дает понять, что мое отношение его печалит.
Черт! Снова я увлеклась воспоминаниями!
Нужно будет позвонить старику. Совесть свою успокоить, а то совсем расшалилась.
– Никит, не обижайся… Но момент ты выбрал так себе, – произношу примирительно. – Я завтра дежурю, и, значит, одному богу известно, будет ли время поспать. Я бы предпочла закончить с работой и поехать домой отдыхать.
– Если ты дежуришь завтра, то почему тебя сейчас вызвали? Где сегодняшний дежурный? Что у вас за бардак?
Дотошные мужчины – издевательство природы.
– Потому что я предпочитаю сама осматривать места преступлений, жертв с которых мне на стол доставят. Так картина яснее.
То, что завтра планирую проводить вскрытие Генрихова, вообще не озвучиваю. В дни дежурств в составе опергрупп мы освобождаемся от работы в секционном зале. Но мне, естественно, никто не помешает перерабатывать.
Признаться, я томлюсь в предвкушении. Насколько должен быть нестандартный случай, если пернатый хищник лично почтил меня вниманием?!
Звонко цокнув языком, Ник выражает свое отношение к моему энтузиазму. Но, к счастью, больше меня не задерживает.
Вызов оказывается вполне банальным. Вернее, заурядный он только по моей части: двое мужчин, алкоголь, поножовщина. А вот у следователя глаза едва из орбит не выкатываются, когда душегуб заявляет, что порезал своего знакомого из-за кошки, которую убитый якобы украл у него много лет назад.
– Какая, к черту, кошка? – доносится до меня рявканье следака.
– Серая, – следует плохо различимый ответ.
– Да тут не кошка, тут «белка»…
Уже не удивляюсь, это далеко не первый случай в моей практике, когда месть годами вынашивали. И нет, настоявшись, она далеко не всегда становится хладнокровной и изощренной. На протяжении многих лет свои обиды лелеют и смакуют перспективы предстоящего мщения, зачастую слабые и нерешительные люди, не способные ответить неприятелю здесь и сейчас. Терпят, прокручивают в мыслях возможные варианты, как могли бы поквитаться, а в какой-то момент слетают с катушек от собственной никчемности. Последствия могут быть ужасающими.
