Он схватил стрелу левой рукой и успел прижать хвост чудища к камню, тройник вошел глубже, но это выход на миг. Удерживался за кромку грота затылком (ах, как тащит наверх без свинца!), растягивая шейные мышцы, скользя ногами по стенкам, корчась от боли, достал все-таки свой огромный нож. Бил в остервенении, с треском разрывая кожу зубастого страшилища. И тут потемнело в глазах, сердце чуть не разорвалось от жуткой боли. Он не мог понять, что произошло и где болит, и, только когда задергалась в конвульсиях правая рука и его тяжело замотало по нише, он, опомнясь, увидел вцепившуюся в руку страшными зубами Пасть. Нож прижался к зубастой голове, и он ничего не мог поделать.
Пришел в себя и начал работать ластами, превозмогая невыносимую боль. Детеныш Пасти Счастья висел на руке, словно накопившийся за годы безжалостный балласт, который не всегда нас тянет на дно, но и беззаветно жить не дает. Ближе к поверхности, где воду пронизывал свет закатного солнца, челюсти зашевелились, выдернулись из человечьих сухожилий, Пасть ушла в мутно-желтоватую морскую глубь.
А он? Тяжело дыша, изможденно превозмогая звон в голове, пережал пальцами кровоточащую руку. Он лишь покалечил нечисть, но и она с ним сквиталась. С трудом выдрал из скрюченных пальцев нож.
«Борей, спеши, – зашептала Судьба, – ты можешь умереть. Спеши!»
Вцепился в водоросли и только с пятой попытки, страдая от боли, рывком занырнул. Ружье выдернул, вытащил вместе со стрелой, но теперь, как ни сжимал руку, кровь хлестала, распирала рукав куртки и выходила красивым алым туманом в воду.
– Судьба, – взбеленился Янг, – кровь хлещет в воду!
– Росс, как Страж, начал рвать узы рокового, детеныш Пасти на время покинул людей.
– Но разведенная водой кровь меня не устраивает! – зарычал Янг. – Все раскладывается по своим полочкам: этот Страж теперь бродяга Лаврак с обличьем неотесанного мужика, он на полочку лезть не хочет. Изобрел в их мире невиданный генератор и – нищ, бесправен, отвержен. В каких просторах и в какой стране такое возможно? И только душа осталась при нем… Но и душу захлестнут самоуверенными комментариями.
– Ты так умно говорил, Янг. Удивил…
– Судьба, вопль души не вырвется из твоего естества, – подытожил Янг. – Да и зачем тебе душа, которая погрязнет в корысти или будет мытариться бескорыстно? Суть одна: жрать вкусно хочешь, девочку-забавушку и мальчика хочешь, хоромы иметь хочешь – имей. Но для этого страдать кому-то надо, гаввах – тонкоматериальное излучение человеческого страдания – питателен, восполняет убыль жизненных сил Денницы и рептоидов.
Вначале Лаврак плыл бойко, не обращая внимания на видения и речи фантомов, главное – пройти отвесные скалы, выбраться на берег, перевести дух. Вскоре стал быстро уставать, смотрел со страхом на кровавый след и свои посиневшие пальцы правой руки. На кровь набрасывалась ставрида и хамса. Одолевала слабость, ноги уже не молотят ластами воду, хотя он и старается. А что будет дальше? Тут волны срезаются мысом, а впереди волна настоящая. Тучи понеслись из-за гор, около мыса белый бурун, там сейчас грохот ударов растревоженного моря. Теперь взгляд Лаврака словно приковался к алой струйке, с напором бьющей из рукава. Левая рука ослабла, он не мог зажать кровоточащую руку, к тому же мешало ружье под мышкой. Нерв какой-то, наверное, перекушен, руку все время колотит. Но тут его охватил покой, обморок. Потеря крови…
