Увидел с высоты далеко в море отца. Увы, батя долго плавает, но рыбы бьет мало, не дано ему это. Порвал петли по дороге и пришел к морю, когда солнце зависло над самой водой. Забеспокоился, скоро начнет темнеть, да и надоело торчать тут среди камней, где отец? Давно должен был приплыть. И тут увидел на тропке мужчину в потертых шортах и фирменной майке. Мужик присел на ствол дерева, вытянул из кармана комок капроновых ниток и начал на глазах Крепыша вязать петли. Васёк! Гаденыш…
А красная полоса над морем сужалась, притухала, она еще горела бы до часов девяти, если бы не тучи. Они вырывались из-за скалы, северные, несущие холод, и по наклонной врезались в вечернюю зарю, топили ее в злом море, и оно урчало, вздымалось и хохотало, алчно облизываясь у скалы. Ночь наступала медленно, под ее тяжестью утихомирился ветер, сумрачная тяжесть округлила волны, они теперь льстиво, без шипящего хохота и ударов рассыпались у ног громадного безмолвного сторожа; иногда там, где за скалой уже полновластно хозяйничала ночь, еще слышался всплеск.
И вот к Крепышу подобралась ночь. Пришла быстрыми и тревожными ударами сердца, напугала полудюжиной наглых крыс, набросившихся на объедки, залезающих в отцовский рюкзак, пробегающих чуть ли не по ногам. Ночь издала в своей черной утробе душераздирающий крик и, зашелестев, упала тенью, схватила визжащую крысу и, сверкнув глазами-шарами, зашелестела и закричала далеко у скал. Скорее всего, это была просто сова.
Крепыш вскарабкался на большой камень у самой воды, волны шипели у лица, он все смотрел в сторону скалы, вслушивался, ожидал всплеска, иногда ему казалось, что в проходе у камня, на котором он сидел, показывалась отцовская фигура, он вскидывался и тут же закусывал пальцы – нет, показалось.
Камень задрожал, все вокруг наполнилось гулом. Засверкал по волнам луч прожектора, освещающий с погранпоста прибрежную зону, сверху на скале заработал радар – ночь насторожилась. Черные тени от вспышек прожектора тревожили душу.
Крепыш впервые подумал о помощи, когда луч прожектора в очередной раз осветил пустое море, подумал о том, что случилось несчастье – отец не мог оставить его одного среди диких глыб, ночью. Эта вера в земного отца пронзила болью. Отец маялся сердцем… Если он не успел выбраться на берег… А что будет с мамой? Иссохнет вся…
– Папа!!! – закричал. – Где ты? Папа-ааа!
Крепыш долго ждал, с надеждой следил за лучом прожектора, который время от времени ощупывал совсем присмиревшие волны, море затихало.
Отец не приплывет. Он осознал это, затосковал от беспомощности и ужаса. Вскочил и напролом в темноте бросился на косогор, вскарабкался на тропку. На стройке качалась на волнах моторная лодка. Но сбился с тропки, упал. Да тут, на склоне, тропу отыскать было легко. Спешил, у самого леса как-то незаметно вбежал в какие-то заросли и обрадовался: внизу на маленькой полянке горел костер, небольшой такой, уютный. У полянки приостановился на миг, узнал Васька, который у скалы вязал петли. Он и сейчас выпутывал из петли кеклика. А рядом сидела женщина, она подняла наполненный стакан с вином и прислушивалась. Тут мужчина пошарил сзади себя рукой и поднял фонарик. Луч осветил грязного и испуганного пацана.
– Ах, тот… Тот! Он – кто еще? – петли порвал! Подсматриваешь, гаденыш?! – Мужчина вскочил и погнался за пареньком.
Крепыш побежал, страдая от колючих веток, раздирающих рубашонку и кожу, камни сквозь кеды сбивали пальцы, он скатился между глыбами к морю.
