узнает, разгневается.
Но Богуслав не уступал.
– Да кто узнает? Мы здесь одни. А батюшка твой ушел почивать до
утра. Служанки у себя в комнате… Кто будет ведать про это?.. Краса моя,
любимая, я прошу всего один поцелуй – не более.
– Нет, нет, и не проси, – продолжала колебаться девушка.
– Всего один, – настаивал Богуслав. – Дара, позволь?
– Нет, мой милый… – с трудом вымолвила девушка.
Девичья оборона трещала по швам. Дарине все труднее и труднее было
сопротивляться напору любимого. Ее силы таяли с каждым мгновением. Тем
более, сгорая от большой страсти, она сама хотела слиться в поцелуе с
Богуславом. И вот после очередной просьбы Дарина сдалась.
– Хорошо, но только один, – согласилась девушка и, подняв голову,
преданно и с любовью взглянула своими лазоревыми глазками в очи
богатыря.
Сначала от Богуслава последовал нежный и легкий поцелуй – Дарина
на секунду замлела… После этого легкое лобзание сменило более страстное.
Мурашки побежали по девичьей спине. Дарина задрожала от вожделения – и
ее тут же бросило в жар! Боярышня уже сама потянулась губами к губам
суженого… Их уста сомкнулись, и последовал длительный и горячий
поцелуй… Затем еще один и еще… Влюбленные миловались самозабвенно и
долго. Они очнулись лишь тогда, когда за дверью кто-то нарочито закашлял.
Дарина резко отпрянула от Богуслава. Щеки ее рдели как алые маки.
– Время, отведенное батюшкой нам, вышло, – объяснила она. – То
служанка стучит, нам напоминает.
Богуслав тяжело вздохнул:
– А я не заметил, как время пролетело. Полчаса будто как один миг.
– И того довольно нам. Завтра мы можем снова увидеться. Придешь?
– Конечно, увидимся, любушка моя. Свадьбу нашу обговорим
непременно… И сызнова помилуемся…
– Непременно, обговорим…
Дарина на миг задумалась, помялась, а потом, пристально взглянув в
глаза Богуславу, решилась спросить:
– А правду люди говорят, что дочка Омели в тебя влюблена и проходу
не дает?
Богатырь растерялся.
– Да кто тебе это наговорил?
– Агафья видела, как ты с ней любезничал, – ревнивые нотки
прозвучали в голосе боярышни.
– Косая, а все зрит, проклятущая, – вознегодовал Богуслав. – Лучше бы
она в тереме прибиралась да пряжу пряла да щи варила, а то по улицам
бродит и сплетни собирает! Как любопытная синица!..
Услышав в свой адрес нелицеприятные слова, служанка Агафья резко
перестала кашлять за дверью и от греха подальше поспешно удалилась, а
Богуслав продолжил:
– Да что я виноват разве, что другие девицы на меня смотрят. Нужна
мне эта Велена, сроду бы ее не видел! Мне нужна только ты Дарина, одна ты
мне люба, больше – никто!
– Неужто? – смягчилась девушка.
– Богом клянусь! Люблю тебя, милая, больше всех на свете! За тебя и
жизни не жалко отдать!
– Богуслав, прости, – только и могла вымолвить Дарина и,
расчувствовавшись, бросилась к нему на шею.
Они снова принялись самозабвенно целоваться…
Спустя минут десять к двери снова подкралась Агафья и, нарочито и
громко кашлянув несколько раз, вновь умчалась восвояси.
– Пора, Богуслав, – преданно посмотрела в глаза витязя боярышня. –
А то… как бы батюшка не спустился из своей опочивальни. Тогда всем нам
попадет. И мне, и Агафье, и тебе.
Богуслав согласно кивнул.
– Тогда прощай, Даринушка! Увидимся, непременно увидимся!
– Конечно, милый! Прощай!..
Богуслав откланялся, а Дарина, невероятно умиротворенная и
счастливая, села у узорчатого окошка. На девичьих щеках и губах горели
жгучие поцелуи богатыря – но до чего они были приятны! А тело помнило
