Струны судьбы - страница 60

Я начал анализировать, что нового появилось в университете. Учёба, которая раньше казалась просто обязательством, теперь привлекала внимание иначе. В поисках хоть какой-то опоры взгляд остановился на тех вещах, которые раньше оставались незамеченными. Лекции стали восприниматься глубже, а в общении с преподавателями и одногруппниками начал улавливать новые оттенки. Это был не просто процесс получения знаний – в этом виделся шанс найти что-то новое, что могло заполнить внутреннюю пустоту. Появились мысли о том, чтобы попробовать себя в чём-то другом, выйти за рамки привычного. Университет стал казаться не только местом для учёбы, но и пространством возможностей, которые до этого не замечались. Всё это выглядело не как внезапный поворот, а как медленный процесс, где из хаоса начинали вырисовываться намёки на порядок.

В процессе учёбы меня поразило полное отсутствие контроля со стороны преподавателей и родителей. После строгости школы и родительского влияния эта свобода была одновременно ошеломляющей и непривычной. Никто не проверял, ходишь ли ты на лекции, сдаёшь ли задания, интересуешься ли вообще тем, что происходит в аудиториях. Преподаватели были скорее наблюдателями, чем наставниками, и от них не было никаких требований, кроме базовых – сдать зачёты и экзамены. Родители, которые раньше интересовались каждым шагом, словно отошли на задний план. После поступления в университет они как будто решили, что их миссия выполнена. Даже несмотря на мои переживания, которые стали особенно яркими в 2004 году, они никак не вмешивались в процесс учёбы. Никто не напоминал о долгах, не уговаривал ходить на пары и не пытался узнать, как вообще идут дела. Эта свобода была новой, и на первых порах она казалась неким вакуумом. Все решения приходилось принимать самому: идти на лекцию или остаться дома, участвовать в семинарах или делать вид, что ничего не происходит. Никакого давления сверху, никаких строгих рамок – всё зависело только от меня.

По мере того, как это осознавалось, становилось понятно, что отсутствие контроля не обязательно облегчает жизнь. Наоборот, такая полная свобода могла быть обманчивой. Никто не заставляет, но и никто не поддерживает. Все последствия выбора, удачные или провальные, ложатся только на твои плечи. Это был своеобразный вызов – научиться нести ответственность за свои действия без привычной опоры в виде старших. В этом состоянии сам стал предоставлять учёбе тот уровень внимания, который считал нужным. Понял, что университетская система построена на принципе самостоятельности. Преподаватели не гонятся за тобой, но они ждут, чтобы ты сам пришёл и начал работать. Это была свобода, которая требовала дисциплины, и именно её мне пришлось осваивать заново.

Я был предоставлен сам себе: свобода, свобода и только свобода. Это состояние одновременно вдохновляло и пугало. С одной стороны, никто больше не диктовал, как жить, что делать, с кем общаться. С другой – эта свобода ощущалась как пустота, где не было привычных ориентиров. В университете всё только начиналось. Новые друзья появлялись медленно, осторожно. Мы были чужими друг для друга, пришедшими из разных школ, с разными интересами и опытом. Каждый из нас уже был более-менее сформированной личностью, со своим взглядом на мир, но при этом искал поддержку. Отношения в группе не успели сложиться. Мы всё ещё присматривались друг к другу, проверяли, кто станет близким, а кто останется просто знакомым. Этот этап напоминал процесс адаптации, где каждый пытался найти своё место в новой среде. Было ощущение, что все мы находимся в состоянии поиска – друзей, понимания, а, возможно, и самих себя. В этой неопределённости особенно остро ощущалось одиночество. Свобода, которой я так долго хотел, теперь оборачивалась необходимостью справляться с этой неопределённостью самому. Но вместе с этим приходило осознание, что именно в таких условиях формируется что-то новое. Это был период роста, пусть и через страх и неуверенность.