Любава
Когда приступ утих, меня довольно осторожно уложили на кровать. Я несколько минут не двигалась, прислушиваясь к шороху одежды и приглушенным неразборчивым голосам.
Лед чужих прикосновений обжигал – мне казалось, что мое тело несколько раз перевернули, осматривая, кто-то дернул простыню и бесцеремонно прощупал на груди место, где пряталась стигма. Она не отозвалась. Задрожала под ребрами, загудела, разливая жар по мышцам, а после затихла, будто после яда ей сложно проявиться.
В голове застряла мысль, что, если мне нужно будет остыть, не поддаваясь тяге Синарьена, стоит всего лишь сказать, что я его люблю. Жестоко? Зато работает.
Перед глазами замелькали тени и проблески света, из туманной тьмы выплыло лицо принца – строгое, бледное, чужое. Снежные волосы слева аккуратно подстрижены до очень короткой длины, справа были подлиннее, и темная прядь пряталась в челке, нависающей на прозрачные, будто стекло холодные, глаза. Белая рубашка, плотно застегнутая до горла, с мерцающей вышивкой из рианца по планке, подчеркивала болезненный цвет кожи.
Я чувствовала холодные руки принца, но видеть лед в его взгляде оказалось невыносимо. Он словно вычеркнул меня из своего сердца, когда прилетел домой. Надежда, что на суде принц играл роль, таяла и рассыпалась о его слова:
– Приведите безродную в порядок, – приказал Синарьен, обернувшись к стоящим рядом служанкам, но снова повернул голову, слегка наклонил ее на плечо, разглядывая мое лицо. – И накормите. Никого в покои, кроме меня, не впускать. Захочет развлечений, отведите в сад или библиотеку.
Он не сводил с меня глаз – в бесцветных радужках качалось мое размытое отражение. И только. Никакого сочувствия или сопереживания. Никакой радости от встречи. Ничего. Один холод.
– Син, – я слабо подалась вверх, но принц отстранился, побелевшие ресницы дрогнули и сомкнулись, тонкие губы искривились.
– Синарьен… ин-тэ, – зло прищурившись, поправил принц, – запомни элементарные нормы приличия в нашей стране, Любава, – и, не расшаркиваясь и не прощаясь, быстро покинул комнату.
Я так и лежала с открытым ртом от удивления и шока, пока меня не тронули за руку.
– Любава, мы вас… должны поднять, – переминаясь с ноги на ногу, сказала одна из служанок. Та, что повыше, с пухлыми губами и щербинкой на верхних зубах. Вторая девушка была полненькой и, смущенно пряча глаза, приготовила для меня тонкую накидку. Обе с темными косами, туго заплетенными на затылке, в кремовых хлопковых платьях с отличительной вышивкой на вороте – простецы, слуги без способностей. Таких обычно брали в королевские покои, ради безопасности.
Я не сопротивлялась, сама откинула простыню, чтобы встать. Да только не вышло, тут же рухнула назад, – ноги не удержали.
– Как тебя звать? – спросила охриплым голосом высокую девушку, что ринулась мне на помощь.
