Сергей отложил гитару и поднял бокал с вином.
– Господа, тост!
Все присутствующие с радостью подняли бокалы. В кают-компании повисла тишина.
– Когда-нибудь мое плавание через все эти океаны закончится, – заговорил Сергей. – И я ступлю на твердую землю неведомого мне и далекого материка. Заменит ли он мне Родину? – он сделал паузу. Продолжил: – Не ведаю. Но одно точно знаю, что буду с теплотой вспоминать своих попутчиков. Всех вас, господа! Ёшки-матрёшки! За величие российского императорского флота!
Присутствующие встали, повторяя:
– За величие российского императорского флота!
Один из офицеров крикнул:
– Сергей Петрович, виват!
Остальные подхватили:
– Виват! Виват! Виват!
Потом гитару взял какой-то мичман и начал весело и бодро петь:
– В дни безграничных увлечений,
В дни необузданных страстей…
Присутствующие подхватили хором:
– Со мною жил превратный гений,
Наперсник юности моей.
Сергей слушал песню молча. На него нахлынули воспоминания: усадьба Казинцевых, университет, полк, Михаил, Гуревич. Как-то тихонько заныла рана от дуэли. Не физически, а, скорее, фантомно.
От мыслей его отвлек Роговский, который просто подсел к нему и заговорил:
– Сергей, я положительно не понимаю вашего желания отправиться на край света, когда с такими талантами и харизмой ваше место в салонах столицы. Сразу видно, что вы человек светский и компанейский.
– Для всего есть причина, Роман Сильвестрович, – проговорил Сергей. – Однако же и вы уходите столь далеко от дома.
– Ну, я-то на службе. Куда царь-батюшка и отчизна отправят, туда и путь лежит.
– Знакомо. Я служил в лейб-гвардии, в Гродненском гусарском полку.
Роговский заулыбался.
– Не под командованием ли Дмитрия Георгиевича? По юности мы были с ним приятели.
Молодой купец по фамилии Кадочников, которого отец снарядил для участия в Русско-Американской кампании, вдруг прервал их разговор неожиданным вопросом:
– А не тот ли вы корнет Лисицин, который ушел со службы из-за дуэли с Гуревичем?
Судя по речи, он был изрядно пьян, и Роман Сильвестрович посмотрел на него суровым взглядом. Однако Кадочников не обратил на это внимания.
– Хм… Не лучший эпизод моей жизни, который я не хочу обсуждать, – сказал Сергей.
– А между прочим, – многозначительным тоном произнес Кадочников, – Гуревич свояк Романа Сильвестровича.
Сергей поднялся. Вся эта пьяная беседа ему была неприятна. Тем более его противник по дуэли, из-за которой сильно изменилась его жизнь, оказался родственником капитана.
– Простите, господа, я, пожалуй, откланяюсь.
Но Кадочников не унимался и продолжал говорить ему вослед:
– А Гуревича отправили служить на Дальний Восток. В Лазареве вы с ним, возможно, и встретитесь. Верно, Роман Сильвестрович?
Кадочником пьяно хихикнул. Как-то даже злорадно.
– Послушайте… Вы молоды, глупы и слишком пьяны, – тоном, не терпящим возражений, высказал ему Роговский. – Все это не ваше дело. Извините за грубость, конечно. Впрочем, перед кем тут извиняться… Идите уже спать. Завтра вам стыдно будет за свое поведение.
