– Доброе утро. Что-то прохладно, – обратился он к Невельскому, стоящему на палубе с подзорной трубой.
Геннадий Иванович, высокий мужчина тридцати пяти лет, морской офицер, путешественник, посмотрел на Сергея и ответил:
– Доброе. Только туманное.
– Отчего вы вчера вечером с капитаном ругались?
– Ну… Сергей Петрович, мы с ним не ругались, а скорее обсуждали. Просто громко и эмоционально.
Невельской помолчал, вглядываясь в туман.
– Вот понимаете, в чем дело… Обычно суда огибают Сахалин… Подержите, – Невельской протянул Сергею подзорную трубу.
Сергей взял в руки и тут же глянул в нее с любопытством, пытаясь рассмотреть что-то в тумане. Невельской достал из-за пазухи карту, свернутую трубочкой, и развернул.
– Взгляните. Что написано перед словом «Сахалин»?
Сергей тут же склонился над картой.
– Полуостров.
Невельской закивал головой.
– И обычно суда огибали полуостров. И через три дня пути от этой точки на карте…
Геннадий Иванович ткнул пальцем в карту. Та тут же свернулась в трубочку обратно. Он опять ее расправил. И продолжил:
– …Заходили в Лазарев.
Невельской свернул карту и положил ее за пазуху.
– Что вы видите с левого борта?
– Земля. Берег, – не понимая, к чему ведет Геннадий Иванович, ответил Сергей.
– Правильно! – радостно заговорил тот. – Береговая линия. А теперь взгляните в подзорную трубу во-о-он туда, – он рукой указал в противоположную сторону. – С правого борта. Туман рассеивается. И вы должны это увидеть.
Сергей взглянул в подзорную трубу в направлении, которое указал Невельской.
– Камни. Тоже земля! – не высказывая открыто свое удивление, проговорил Сергей, пытаясь рассмотреть подробнее береговую линию.
Геннадий Иванович заулыбался и хлопнул его по плечу.
– Верно! Там Сахалин! И это остров! И мы сейчас идем проливом между материком и Сахалином. А? Каково?
Невельской повернулся в сторону мостика, где стоял Роговский.
– Как видите, Роман Сильвестрович, на камни еще не сели. Зато сэкономим три дня пути.
Тот напряженно вглядывался вдаль. На слова Невельского он не ответил. Только недовольно откашлялся и громко скомандовал:
– Лотовый, доложить глубину!
– Проходим, Роман Сильвестрович, – ответил матрос, который мерил глубину лотом.1
– Проходим… – недовольно буркнул Роговский. – Ты мне глубину назови. А то посажу на бак!2
– Пять саженей, – резво ответил матрос.
Роман Сильвестрович поднял голову и крикнул матросу на огороженной марсовой площадке на грот-мачте3:
– Смотрящий, в оба глаза смотреть. Докладывать обо всем, что видишь.
– Так точно. Впереди чисто.
– Нам бы на банку4 не угодить, – высказал свои опасения Роговский. – Боцман! Поставь еще к бакборту и штирборту5 по человеку. Пусть поглядывают. Не помешает.
Тут же раздался хриплый голос боцмана:
– Есть поставить к бакборту и штирборту по человеку!
– О чем только думал? Как я дал себя уговорить на такое? – бурчал капитан.
– Роман Сильвестрович! В историю попадете! – весело крикнул Невельской.
– Именно что в историю как бы не попасть, – серьезно ответил Роговский.
Сергей повернулся к Невельскому.
– Геннадий Иванович, так значит?..
Тот его перебил:
– Это пролив.
– Название уже придумали? – восхищенно проговорил Сергей.
– Полноте, какое название? Еще ничего не ясно, – скромно ответил Невельской. Потом подумал и проговорил: – Решать будет географическое общество.
Сергей стал молча вглядываться в береговую линию. Туман уже практически рассеялся. И солнечный утренний свет доедал остатки белой прозрачной пелены.
