– Но…
Роман Сильвестрович его прервал:
– Я настаиваю.
– Хорошо, но я не силен в португальском, а в лоциях разбираюсь не более козы во французском вине.
– Ну вот и славно! – радостно проговорил Роговский и, обняв Сергея за плечи по-отечески, повел его к лодкам.
Как только они вышли за ворота поселения, обнесенного частоколом, Сергей вдруг остановился.
– Постойте… Гуревич – ваш родственник, насколько я помню? И вы меня увели, чтобы мы не поссорились? – он посмотрел на пожилого капитана.
– Судьба его уже наказала, – со вздохом проговорил тот. – Да и вас тоже, насколько я понимаю. Поэтому, от греха подальше, я попрошу отправиться на судно и не сходить с него до следующего порта.
– Я не ваш подчиненный, – с вызовом проговорил Сергей.
– Это просьба, – мягко настаивал Роман Сильвестрович.
Сергей уже и сам хотел уйти от этого ставшего неприятным ему места. Он повернулся и в сопровождении капитана пошел к берегу.
Гуревич провожал их тяжелым взглядом.
– Ну как? – спросил его Невельской.
Гуревич, не отрывая взгляда от фигуры уходящего Лисицина, произнес:
– Проходите в избу. Сопровождающие там ждут.
– Благодарю, – радостно сказал Геннадий Иванович и буквально взлетел по ступенькам крыльца.
Мимо открытых ворот прошел с виду охотник из местных, однако по раскосым глазам несложно было определить, что это китаец-манчьжур. Он повернулся, глянул на коменданта и пошел дальше. Гуревич осторожно посмотрел по сторонам – не видит ли кто, и двинулся следом.
Когда он вышел за ворота, китаец уже сидел на большом камне метрах в тридцати от частокола. Он молча, будто статуя, не шевелясь, смотрел на стоящие суда. На коленях у него лежало охотничье ружье.
Гуревич пошел медленно, будто гуляя. Поднял с земли какой-то камешек. Рассмотрел его и откинул в сторону. Потом остановился, достал кисет и трубку. Набил ее табаком, раскурил и не спеша подошел к сидящему на камне китайцу.
– Здравствуй, Гоушен, – глядя на поверхность океана, тихо сказал он.
Охотник, которого Гуревич назвал Гоушеном, слегка повернулся в его сторону и молча кивнул.
– Долю принес? – так же, не повышая голоса, спросил комендант.
Китаец достал из-за пазухи увесистый кошель.
– Клади его на землю возле камня.
Тот так и сделал.
– Судно у берега видишь? Оно ближе всего к нам. Будет проходить мимо, не высовывайтесь. Судно военное. Если что, передавят вас как котят. А через неделю пройдет транспорт с пушниной из Охотска. Команды всего ничего. Вот и будет чем поживиться.
Китаец кивнул.
– Сейчас уходи. Понадобишься – дам знать.
Гоушен поднялся с камня и, не прощаясь, двинулся вдоль берега прочь от поселения.
Гуревич огляделся по сторонам. Потом наклонился, поднял кошель и положил в карман. Постоял еще какое-то время, любуясь природными красотами, повернулся и направился обратно к воротам.
Уже на подходе к избе, где была его штаб-квартира, он заметил матроса с корабля Роговского.
– А ну стой, – окликнул он.
Матрос остановился, но завидев мундир Гуревича, вытянулся в «смирно».
– Слушаю, ваше благородие.
– Ты с «Андрея Первозванного»?
– Так точно. Матрос Колокольцев.
Гуревич махнул рукой в сторону только садящихся в шлюпку капитана и Лисицина.
– Вот того молодого рядом с капитаном знаешь?
Колокольцев стрельнул взглядом в их сторону. И четко ответил:
– Пассажиром у нас.
– Заработать хочешь?
Вопрос был неожиданным, и матрос замешкался с ответом. Глаза его забегали.
