– Так что же это получается, там другие русины живут, не такие, как мы? У нас таких разбойников и не сыщешь, – подал голос сосед.
И народ настойчиво начал интересоваться:
– А другие люди кроме разбойников там есть? Как они живут, как же от морозов хоронятся? – послышались краткие вопросы с разных сторон. Чувствовалось, что собравшиеся подустали.
Стал Антип вещать о путешествии и людях, живущих в тех краях, без особых подробностей. Из его повествования получалось, что живут там бедно; есть города на землях киевских князей с крепкими постройками, зато в Московских землях, особенно в деревнях, подворья никакие, не понять, где хата, а где стойло для скота, всё под одной крышей. Зимой в опочивальнях холод; спят и молодые, и старые, и дети – все вповал; детей имеют помногу, даже не знают, чьи они. Старших, правда, почитают. Церквей много, нашей веры придерживаются; говор их с трудом, но понять можно; они себя тоже русинами называют. Только волос не стригут, бороды носят. У другого она, как у козла паршивого, – так теплее, говорят. Шапки и тулупы овчинные до пят носят, так от холода и спасаются; одеваются так и мужики и бабы.
Пересохло в горле Антипа, попросил он воды попить. Пока пил, пошло обсуждение услышанного, а хозяин не хочет уступать первенство в своей хате и продолжает. Мол, был среди слуг разговор о русинах с далеких земель, которые живут с медведями на одном подворье, приручают их, и те помогают им в хозяйстве; да и сами люди на медведей смахивают. Сам таких не видел, а разговор был.
Уже не один огарок был отложен у подсвечника, а конца беседы не наблюдалось. Да зевнул сосед Антипа и молвил:
– Давайте по подворьям расходиться. Человек с такой дороги вернулся, отдыхать ему надо, да и нам пора спать, завтра день не праздный. Только скажи, а жиды в тех местах проживают?
– А где их нету? Правда, меньше их там – видно, холодов боятся.
Заулыбались, зашевелились люди, и начала пустеть хата Антипа.
Заскучала Аксинья, появилась внутри тревога. «Устала я, – подумала она, а сердце говорило другое: – Изменился Антип, какой-то он не такой, как раньше был, даже не обнял меня, как появился на подворье…» А как забилось сердце, когда увидела мужа! Все внутри запылало, а встреча прошла холодно, как будто они только вчера расстались. «Может, это потому, что сразу люди потянулись сюда? А на людях зачем свое счастье показывать», – так тешила себя Аксинья, пока муж не затушил свечи. Только дальше произошло все обыденно; не почувствовала она силы Антипа, не обнял он ее, как раньше. Неожиданно раздавшееся рядом его посапывание приносило успокоение, а мысли искали оправдание такой встрече. Конечно, он устал. И из глаз почему-то покатилась непрошеная слеза. Только к утру сморил ее сон.
Потекла на подворье Антипа другая жизнь. Каждый день приходили люди послушать хозяина, но постепенно их становилось все меньше. А деревня, словно потревоженный улей, обсуждала сказы путешественника о русинах-московитах, и обрастали они небылицами, дополнялись слухами и своими умозаключениями – мол, от тех людей добра ожидать не стоит. Да и разносились по окрестным деревням и хуторам.
Не все рассказал Антип, видно, память у человека так устроена. Много увиденного и услышанного исчезает, будто и не было.
Намеренно утаил он сказ о Любаше, холопке знатного барина, в подворье которого остановился их обоз. Постройки добротные, из толстых бревен рубленные; красота вокруг невообразимая, солнце светит, морозно, все в снегу, деревья в инее – сказка, да и только. Расставляют коней, раскладывают поклажу куда велено, суета кругом. Только на душе у Антипа радость и восторг, дышится легко, воздух такой, что пить его хочется, а руки дела требуют, работы просят. Помогают обозникам и местные холопы, как их назвал приказчик барина, а среди них молодые девицы. Одна очень приметная своей хваткой в работе, а больше станом своим.
