Только иное творилось в его горячем сердце. Шаловливый взгляд, словно кречет добычу, выискивал девичью красоту, готовый с жадностью растерзать ее. Такой добычей становились нанятые работницы. Дошла очередь для утех паныча до Варвары. Не противилась она его домогательствам, а приняла их как дар. Была за утехи свои обласкана и выделена среди товарок. Но недолго длилось счастье Варвары: незадолго до празднеств по случаю завершения сбора урожая обнаружилось, что она тяжарная24. Страх и печаль охватили ее. Заподозрил паныч неладное, попросил свою незабвенную открыться ему. В слезах рассказала она о своем горе. Утешил ее возлюбленный, не стал упрекать в содеянном, и повеселела Варвара.
В костеле проходила месса, прихожан было не протолкнуться. В первых рядах преклонила колени вся семья знатного шляхтича. По окончании службы паныч поднес ксендзу дары, тот принял их с благодарностью, и они обменялись несколькими словами. Поодаль от костела стояло немало жителей деревни, которые пришли посмотреть на торжество в канун празднества. Среди них были церковный староста и стайка работниц со шляхетского хутора. Расходились прихожане, а ксендз стал приглашать жителей деревни посмотреть убранство костела. Те нерешительно, посматривая на церковного старосту, потянулись за ним внутрь; зашла туда и Варвара. Красота костела и его убранство поразили гостей. Ксендз, как хозяин, негромким голосом вещал о ликах Девы Марии и Иисуса Христа, о польских знатных рыцарях, приравненных к лику святых. Рядом с ним вертелся староста Викентий. По окончании беседы он с поклонами благодарил ксендза за оказанное гостеприимство. Долго не расходились деревенские жители, обсуждая увиденное, и большинство соглашалось, что их церковь не идет ни в какое сравнение с костелом и существующим там порядком. Доносились нелестные слова в адрес батюшки Козьмы, досталось и старосте. А вечером пополз от хутора к хутору слушок, а там перекинулся он в деревню: мол, пропала дорогая утварь из костела, и тень падала на деревенских жителей.
Группкой возвращались работницы на хутор с радостным настроением. После празднования они могли вернуться к своим родным и близким. Только Варвара не представляла себе возвращения на поповское подворье, ей было здесь покойно и безмятежно. Вдруг одна из товарок затянула песню, которую подхватили остальные, и понесся ее напев над галицкими просторами. С завистью отмечали на хуторах, как жалостливо поют эти русины. Тут Варвара обнаружила, что не стало у нее холстинки, которой она повязывала голову. Враз изменилось у нее настроение. Эхом прозвучали последние слова напева, и успокаивали ее товарки, мол, найдется твоя пропажа. Нашлась она к утру, принеся хозяйке великое горе.
Еще не было сумерек, как велели Варваре зайти к самому пану-шляхтичу в его покои; там же был паныч. Они сидели с надменным видом в богатых креслах, а в сторонке стоял староста Викентий. Кланялась она низко пану-шляхтичу, подняла глаза и увидела в руках его что-то, завернутое в узелок из ее холстинки. Вспыхнула в ней радость – нашлась пропажа, а дальше потемнело в глазах от услышанного.
– Это твоя холстинка? – зазвучал громогласно голос хозяина.
С недоумением она кивнула.
– Ты голосом отвечай, а не мотай головой, как блудливая кобыла, – зарокотал шляхтич.
– Моя, – упавшим голосом произнесла она односложный ответ.
