Почтальон не шелохнулся. Одеяло было натянуто до самых темных очков, и оттого неясно было и тревожно – спит он или смотрит сейчас на меня? И рука у него как-то странно свисала, плетью… Я шагнула поближе, наклонилась даже:
– Добрый…
Только тогда он приподнял голову. Стал тереть пальцами очки, не снимая их, и будто не узнавал меня.
– Я принесла письмо, как мы договаривались.
– А-а… – протянул он, нашаривая сапоги, которые стояли тут же, возле кушетки.
Встал и сразу наступил на щенка – тот, взвизгнув, опрокинулся на спину, засучил лапами.
– Так, так, – пробормотал Почтальон, разглядывая конверт, к самым очкам его поднеся. – Марка старая, надо добавить… – пошевелил губами, высчитывая в уме, – надо добавить сорок восемь рублей.
– Я не взяла с собой денег, – опешила я.
– После тогда принесешь. Не забудь, я помечу.
Отряхиваясь от мелких перьев, которые отчего-то сразу, как он встал, разлетелись по избе, подошел к радиоле пружинистой, чуть вихлястой походкой. Склонив ухо, сдирижировал, взмахнул рукой на припеве: "Иг-г-грай, муз-зыкант!", и только тогда убавил, наконец, к моему облегчению, ненормальную громкость – я не терпела ни Распутину, ни песен ее.
На нем надет был сегодня узкий зеленоватый пиджак, типа френча, с туго застегнутыми металлическими пуговицами. Пятерней пригладив волосы, он уселся за низенький столик, который поставлен был поперек избы и являлся, очевидно, чем-то вроде конторки. Во всяком случае я, стоявшая по другую сторону, сразу ощутила себя просителем.
– Ну-с, – он придвинул к себе консервную банку, из которой высовывался одинокий карандаш, и одновременно достал из нагрудного кармана блокнот. – Запишем, внесем, так сказать, в реестр. От-пра-вить пись-мо. Точка. Марку оплатить. А то после не разберешься с делами, за зиму-то столько всего накопится. Одному то, другому это надо… Вот, пожалуйста, – он ткнул черным ногтем в страничку, и в самом деле, мелко исписанную. – Купить таблеток Игорю, оплатить электричество Оле… ага, этот пункт вычеркиваем, потому как ей теперь освещенье не понадобится, а мне, стало быть, одним делом меньше… Далее, Борису Зяблову, проверить оплату обязательной страховки и узнать условия добровольной, с таким сынком-поджигателем всю пенсию теперь ухлопает на страховку. Они тут думают, что я не почтальон, а прямо будто пресс-секретарь какой-то…
– А что за таблетки вы покупаете Игорю? – вдруг перебила я его, хотя и не мое ведь это было дело.
– Разные, – сухо ответил он, по-прежнему углубленный в свои записи. – Какие подешевле, но больше-то анальгин…
И опять подправил, подчеркнул что-то. Сейчас, при плохом свете, с темными своими очками, реденькой пегой челкой и выступающей вперед челюстью, он смахивал на какого-то рок-певца… Вот ведь всякий раз он кого-то напоминает, причем, разных каких-то типов, и я мучительно перебираю – кого…
– Тринадцать жителей всего, а сколько поручений, – продолжал жаловаться он. – Вот, одну теперь вычеркиваем, нету ее, зато теперь ты будешь тринадцатой! Цифра-то какая, а?
– Меня не записывайте! – возмущенно воскликнула я. – Я ведь не здешний житель и скоро уеду!
– Скоро… – осклабился он (ну, в точности, Стив Тайлер – зубастый лидер "Аэросмит"! – наконец-то вспомнила я). – Скоро отсюда еще никто не уезжал. Разве только вверх по дороге, мимо клуба… там теперь большая деревня посреди поля за рощицей образовалась, да ты теперь знаешь. Мы убываем, а там прибывает. Так что лучше не торопись…
