Сухинские берега Байкала - страница 47

– Говори чо делать? – сорвалось с его уст, знобко засодрогавшегося.

– Конь узда брал, туда вороти – она махнула стволом, указывая путь и направляя его на след, от едва заметной, давно не езжалой дороги, идущей в падь.

От выстрела, на миг замолчавшее стойбище, вновь громко взревев, накрыло отог все тем же разноголосым ором. Лэтылкэк направляя в нужное русло ситуацию с опьяневшей толпой, резким выпадом правой ноги с силой столкнула с телеги, изрядно початый бочонок. Толпа хлынула к нему. Максим развернув коня, повел его за узду, в сторону пади. В то же время жена шуленги, не сводя с него ствол, держала в одной руке оружие, другой же проворно и ловко подхватила вожжи. Стоя на телеге, она, вдруг грациозно изогнувшись с невероятной силой, обжигающе взгрела ими лошадь. Та, вздыбилась, вырвала повод из рук Максима и торцевым ударом оглобли, сбив его с ног, рванулась вскачь дорогой, ведущей вглубь таежной пади Илан Экнил.

Максим после полученной кратковременной контузии, едва восстановив дыхание, тя-жело поднялся на ноги, и покачиваясь ошалело обвел вокруг себя помутившимися глаза-ми. Сбитый и оглушенный сильнейшим конским ударом, он не слышал, как стих, и растворился в лесной чащобе, удаляющийся грохот тележных колес, ошинованных железом. Но в его слегка померкшем сознании продолжало отчетливо видится, как невдалеке на берегу, все так же, шаталась, ползала по земле и немым пьяным ревом голосила орда сухинского стойбища аборигенов Байкала. А в это время к нему уже спешили два его спутника. На их изумленно испуганных лицах, точно с такими же онемело открытыми ртами, завис без ответно всего лишь один единственный вопрос: – Ета чо было?..

А он контужено, едва разжимая задеревенелые губы, так же немо, от все еще не проходящего шока, жалобно и вымученно разжал рот на землисто-посеревшем лице:

– Ка-жи-ысь, ета и не баба…, а сущай дь-я-вол!

Здесь же на дороге, присев на корточки и свернув дрожащими руками цигарки, закури-ли они, не понимая как поступать дальше, как через время до их ушей донесся нарастающий грохотный шум. И секундами позднее, прогремел он мимо их, со звенящим оттенком металла, издаваемым тележными шинами колес. Лэтылкэк резко натянув поводья, остановила взмыленного и глубоко водившего взмокшими боками коня. Спрыгнув с телеги, легкой пританцовывающей походкой подошла она к ним, покорно встающими перед ней, невероятно смелой, молодой и обаятельной женщиной. Все с тем же, не прошедшим испугом, они вынужденно отвесили ей мелкий поклон. Она же в ответ лишь холодно подчеркнуто улыбнулась им презренно уничтожающей улыбкой:

– Твоя, сопсем полхой лючи! Моя не можна гобори, ходи чум гости тбоя.

К ней, слегка покачиваясь, подбежал крепко подвыпивший Уваул, и она грозно сказала:

– Собери тех, кто не совсем упился, и ребятишек взрослее, посильнее. Нужно срочно раз-грузить обоз. Эти трое тебе помогут. И она, вновь направив винтовку на потрясенных, и окончательно поверженных в безволие русских, продолжила грозно и повелительно:

– Телегим грузи дольжен тбоя обратно. Туда шагай, сторона не ходи. Моя стреляй, будим.

Лэтылкэк махнула стволом берданки, в сторону двух неразгруженных подвод. Уваул, первым засеменил стариковской походкой, а следом пошагали покорно Максим и остальные.

Через четверть часа, Максим и его товарищи, резво понужая лошадей, преодолели брод в обратном направление, и остановились на болотистом левобережье реки Сухая. Максим спрыгнув с телеги, бросил на землю, как обжегшись, из рук вожжи. Остановились за ним и лошади его спутников. Оглянувшись в сторону стойбища и редко размахивая руками, он в бессильной злобе, все еще подавленно ошарашенный, хищно ощерился и выдохнул: