Принцесса, стоя среди пленниц, одетых в грубые военные костюмы, чувствовала себя оброненной в кучу ореховой скорлупы жемчужиной. Нарядное, вполне свежее из-за магической стирки платье, многочисленные украшения, непривычная для этих мест причёска, белая атласная кожа и румяные щёчки притягивали взгляды. Покупатели пожирали иномирянку глазами и разве что не облизывались от предвкушения. Эльчиана мечтала о заклятии невидимости: вот бы раствориться, исчезнуть в пыли, поднятой тысячами ног! Увы! Это невозможно. Мерзкий шаман запечатал её магическую силу. Ненадолго — это несколько утешало. Нужно перетерпеть, изображать покорность, дождаться возвращения способностей, и тогда… Тогда держитесь, дикари!
А сейчас… Пусть думают, что им заблагорассудится! Пусть презрительно сплёвывают, наблюдая, как иномирянка с тонким ремешком на запястьях всходит на помост без всякого принуждения. Никому и невдомёк, что дотронуться до неё без особого позволения невозможно.
Торгаш, представлявший интересы Рухра, позабыл о предостережении, подтолкнул медлительную рабыню и взвыл от боли. Не сразу смог говорить, шипя и чертыхаясь, только тряс обожжённой рукой. Эльчиана стояла, скрестив руки на животе, и рассматривала недоумевающих людей внизу. Заинтересовавшиеся новым лотом покупатели после необъяснимого инцидента засомневались.
— А вот особый товар! — заговорил продавец, выйдя вперёд и при этом сторонившись, дабы не задеть случайно жгучую девку. — Заморская принцесса! Вы только гляньте на эти рыжие волосы! На эти славные формы! Каких дочерей родит эта красавица!
— Как же она родит? — крикнули из толпы. — Если её не вздрючить как следует!
— Это временное неудобство, — торгаш продемонстрировал покрывшуюся пузырями ладонь. — Колдовать девка больше не способна, а прежнюю ворожбу легко снимет умелый маг.
— Так это ещё и мага нужно нанимать! — недовольно заметил тот же голос.
— Понятно, что товар для людей состоятельных, — широко улыбнулся торговец, — не любому такая красота по мошне.
Гордо тряхнув головой, он взглянул на пастухов, стоявших рядом с помостом, призывая хозяина рабыни оценить его ораторское искусство. Рухр побагровел от гнева, Вехр с угрюмым видом почесал подбородок. Приятели надеялись на ажиотаж, увы, озадаченные невозможностью хорошенько поучить рабыню зрители не торопились совершать покупку.
— Как же её поймали? — с усмешкой поинтересовался мелкий мужчина, стоявший в первых рядах. — Неужели сама в рабыни стремится?
— Сама, — кивнул торгаш.
— Заморская принцесса? Сомнительно.
— Ты же видел! Никто её не заставляет, идёт свободно.
— Ага, как же! А тронуть нельзя.
— Кому она позволит, можно и тронуть, — крикнул Рухр.
В толпе зашумели. Где такое видано, чтобы рабыня сама решала, позволить господину прикасаться к ней или не позволить?
Теперь вперёд выступил Вехр:
— Так это… послушайте! — дождавшись тишины, пояснил: — Принцесса согласна, чтобы её продали, вот и шла сама. Только не каждый хозяин ей годится. Богатого хочет, состоятельного. А такой и колдуна наймет, и заклятие неудобное разрушит. А голодранцы всякие, что только орать способны, могут не суетиться.
Эльчиане показалось, что резкие слова пастуха обидели зевак. Толпа заволновалась и стала расступаться. Оказалось, что люди освобождали проход для особого покупателя. По довольно широкому коридору плыл одетый в атласный, расписанный замысловатыми узорами халат мужчина с чёрной бородой и чалмой на голове:
