– А затем, что он хотел, чтобы все подумали на меня. Возможно, убийцу видели в каком-то месте в компании с Жаткиным, потом он его убил, тело отвез ко мне в гараж, а машину поставил на стоянке. Когда менты будут спрашивать у охранников, когда пригнали «Хонду», они скажут время по журналу регистрации. Соответственно, в это время Жаткин был якобы жив, и тот человек, с которым он встречался вечером, его не убивал. К нему никаких вопросов, у него алиби. А укокошила шефа Аверская, подкараулив у стоянки! Убийца же не знал, что мы избавимся от трупа, да к тому же найдем ожерелье. А ментам бы и в голову не пришло выяснять, сам хозяин ставил машину или нет. Но даже если бы и спросили «кто?», с учетом того, что в убийстве подозревалась бы женщина, то есть я, им бы ответили – «мужик», значит, сам Жаткин.
– Логично мыслишь, – кивнула Ритка, – тебе надо идти в частные детективы, журналистика для тебя уже мелководье!
– Не подлизывайся! – не повелась я на лесть. – Зря ты прихватила чужое добро. Оно ведь, кому-то предназначалось, соответственно, его кинутся, и тогда нам несдобровать!
– Да, что ты раскаркалась «несдобровать, несдобровать», – передразнила меня Маргошка. – Мы просто спрячем его до лучших времен и сделаем вид, что ничего не знаем!
– Лучше сразу повеситься! – отрезала я.
Мы немного помолчали. Но делать было нечего, с тяжелым сердцем я тронулась с места и поехала в сторону Риткиного дома. Притормозили только на мосту, чтобы избавиться от ключей Жаткина. Такая улика нам была ни к чему, поэтому канула на дно речное. Всю дорогу мы беспрестанно спорили, смогут ли владельцы ожерелья выйти на нас или нет.
– Ну что ж ты такая дура? – причитала я. – Это элементарно. Охранник запомнил номер моей машины. Его спросят, он ответит. И вот они мы – берите и кушайте!
– У тебя стекла тонированные, машина стояла боком. То, что за рулем девушка, из его кибитки не видно. А номеров он не видел, потому что не выбегал на дорогу и не смотрел нам вслед! – горячилась подружка.
– Твоя жажда наживы загонит нас в гроб! – настаивала я на своем. – Нас мог видеть кто угодно. К примеру, водила «Мерса», который чуть не врезался в столб при виде твоей походочки. И потом, как ты намерена его продавать? Ведь сунуться к ювелирам – это все равно, что протрубить на всю вселенную, братцы, вот они мы, хватайте нас!
Но Ритка вцепилась мертвой хваткой в мешочек, и на лице у нее было написано такое упрямство, что становилось ясно – просто так бирюльки она не отдаст. Когда мы поднялись к ней, этот спор потерял актуальность. Во-первых, возвращаться на стоянку, и класть колье обратно в бардачок было глупо и опасно. Во-вторых, выбрасывать драгоценности на помойку из-за страха разоблачения уже бесполезно, мы их взяли, и значит, если кто вознамерится выйти на их след, все равно окажется у нас. Тогда мы хотя бы сможем их отдать по-быстрому. И, в-третьих, возникла опасность опоздать во второй раз на свадьбу, потому что времени оставалось в обрез.
– Вот тебе и свадебный подарок! – заявила Ритка, нервно хихикая.
– Глаза б мои тебя не видели, коварная данайка!
– Ой, да ладно! Прорвемся!
– Марго, ты можешь сейчас говорить все что угодно! Только помяни мое слово: мы еще горько пожалеем, что соблазнились этой добычей. У меня самые что ни на есть дурные предчувствия!
– Ксюха, ты зануда, поэтому у тебя в квартире даже цветочки чахнут. Я не верю в твои предсказания, тоже мне нашлась ясновидящая! Эти цацки твой приятель Жаткин либо свистнул у кого-то, либо должен был кому-то передать. Но на нас выйти никто не сможет. Никто!
